Таран и Недобитый Скальд

Павла вздохнула, но послушно замусолила веревки. Поскольку аристократы к благородному делу перегрызания веревок не приучены, дело у нас продвигалось крайне медленно. Эх, сюда бы мамашу Маленберг! Она б не только веревки, но и меня б перекусила, даже не облизнувшись.

Стоило мне подумать о славной бабуле, как весьма миленький витражик слева от меня, изображавший картину Страшного суда, рассыпался под натиском рыжей кудрявой башки размером с хороший арбуз.

— Иду, иду! — пыхтел Ула, пропихивая свои жиры, белки и углеводы через малюсенькое окошко, явно не рассчитанное на теплый прием шведских холодильников.

— Э-э! — От беспокойства я потеряла дар речи и всего лишь смогла блеять, как провинциальная овца при виде модернизированного хлева. А ведь от меня требовалось только сказать назидательным тоном: “Ула, отойди от окошка, иначе ты опять застрянешь, а я не могу тебя вытащить, потому что руки у меня связаны!”. Но, разумеется, когда дар речи вернулся ко мне, было уже поздно: Ула намертво влип в оконную раму многострадальной задницей. Опять.

Я не знала, плакать ли мне, смеяться или цитировать классиков. Ула, тихо подвывая, пытался изобразить в стене памятник бессмертному творению Чернышевского “Что делать?” На этот раз положение Улы было даже серьезнее, чем когда он застрял в комнате Жужи. Теперь самая интересная и лучшая часть Улы незащищенно торчала наружу. Господи, и почему это с появлением моего Помощника проблем у меня всегда прибавляется?

— Дерни меня! — пропыхтел Улик.

— Чем, зубами? — огрызнулась я. — Ты, что ли, мне потом на металлокерамику заработаешь?

Ула барахтался в окошке и чуть не плакал. Павла с его появлением стала жевать веревки еще медленнее, пытаясь хоть одним глазком посмотреть на застрявшего в окне мужика. Я засопела. Нет, пора переходить к решительным действиям, пока нас тут не поджарил мой прыткий муженек. И угораздило же меня, то есть Жужу выскочить за этого несостоявшегося графа Дракулу!

Я выдрала веревки у Павлы изо рта и промаршировала к Уле с тем же призывом:

— Грызи!

Ну в этом-то деле Ула был спецом. Так вцепился в мои путы, будто это колбаса. Изжевал моментально, одни ниточки остались. Я разодрала остатки и мгновенно развязала остальные веревки. Потом распутала Павлу, которая очень некстати принялась кокетничать с Улой.

Я заметалась по церкви. Вот блин, дверь в ризницу заперта! Я с размаху попыталась высадить ее ногой, но ничего не добилась, только взвыла и запрыгала от боли. Да, а в школе я двери одним толчком выламывала! Но то в школе, там строители эту дверь соплями и водкой приколачивали, а здесь явно делали на совесть (было когда-то такое понятие).

Что же делать? Все выходы заперты, один даже закупорен живым щитом. Скоро граф подожжет церковь… Я присела на лежавшую на боку в уголке бочку.

Сейчас бы нам пригодилась физическая мощь Улы, если б этот предприимчивый экспериментатор повторно не застрял в окошке.

В бочке что-то плескалось, потревоженное мной. Я нагнулась и прочитала аккуратную надпись на боку бочки “Кагор. Выдержанный”.

— Эй, скальд, тут твой любимый напиток плещется!

— Что?! — вскинулся Ула. — Дай сюда!

Я взвилась:

— Не хватало того, чтоб ты еще напился! Мало того, что твоя задница богохульственно торчит из окна церкви всем на обозрение, так ты еще хочешь, чтоб с другого края торчала твоя пьяная рожица?!

— Да подожди ты, выслушай меня! — взвыл Ула. — Помнишь, что стало со мной, когда я напился кагора? Ну тогда, в Швеции…

Я попыталась вспомнить:

— Это когда ты стал похож на плотный туман из алкогольных паров?

— Точно! Церковное вино меняет состояние моего тела. Если я сейчас хлебну немножко — стану воздушнее и просочусь в эту дурацкую раму, кактус в задницу тому, кто ее проектировал!

Я засмеялась и погрозила Уле пальчиком:

— Шалишь, кучерявенький! Врать ты у нас горазд… Скажи честно, нахрюкаться хочешь и откосить от выполнения прямых обязанностей! Начальству потом наврешь, что тебя связали и жестоко пытали, вливая вино в рот через трубочку…

— Да не вру я! — заныл рыжий. — Дай хоть глоток, сама увидишь, как меня разжижит…

— Ты хотел сказать — развезет?

— Разжижит! — взвизгнул Ула. — Дай скорее вина! Там кто-то ходит! Сзади! Я боюсь!

— Наверное, Шандор, — предположила я, наливая Уле кагору. (Все-таки вдруг поможет?!) — Ходит там, любуется на твою ломтистую задницу…

Ула побелел до цвета первого снега. Я продолжала фантазировать:

— Или граф ищет, куда фитилек вставить…

— Отрекусь! — завизжал Ула. — Дай сюда стакан!

Выхлебал кагор Ула со скоростью, достойной алкаша со стажем. Если раньше все происходящее напоминало дешевую американскую комедию в стиле черного юмора, то теперь это действо плавно переползло в плановую постановку драмкружка психбо-льницы. Что ж дальше-то? Нет, если в ближайшее время я не вернусь домой, то у меня будут все шансы прописаться в этом вышеупомянутом заведении…

Кажется, кагор и вправду подействовал. Ула икнул и желеобразной массой перетек на пол. Прямо под заветный бочонок…