Тарантул

- Алешка, ты даже не представляешь, что почувствовала, - была искренне в своих эмоциях, не услышав моей иронии. - Ну, думаю, буду последней блядью, если их не сделаю.

- А что Арсений, твой защитничек! - задал закономерный вопрос.

- Протух, падаль, - прикурила новую сигарету от старой. - Меня выдрал, как козу, и говорит: я весь твой, но бизнес - это святое. Мы, говорит, уже партнеры... Продался, сучий потрох...

- Ясненько, - покачал головой.

- Что тебе ясно, дурачина, - кривила губы. - Бабью душу, какая бы она ни была поганой и пиз... чей, нельзя обижать.

- А ты самокритична. Наконец-то. Поздравляю.

- Что? - перевела дух, потом поняла и рассмеялась. - Поймал, Леха. Да какая есть, такая и есть, что тут сделаешь? - развела руками: сигарета вспыхнула как далекий маяк. - Что за двойной счет, господа: для траха мила, а для бизнеса - дурна. - Погрозила пальчиком. - Не-е-ет, голубчики, сказала Варвара Павловна сама себе, на чужом ху... в рай въезжать! Не бывать такому. - Пыхнула сигаретой. - Взяла я эти еб... ные пятьсот тысяч и обратно к утконосам и кенгуру. Прикупила на бережку океана скромненькое бунгало в личное пользование, поплескалась в волнах, полежала на солнышке, потом собрала кое-какую информацию и все... Пи... дец! Вперед и с песней.

- С какой песней? - тупо поинтересовался я.

- "О том, что мир огромен и прекрасен, Но всех милее нам родимый дом!" - рассмеялась. - Что-то ты поплохел, Фонькин.

- Я - Иванов.

- Нет, ты уже Фонькин Эмиль Эдуардович.

- Ненавижу, - выплюнул с горечью.

- Что? Меня?

- Такие имена.

- Привыкай жить в цивилизованном обществе, Фонькин; нет, если не нравится такое Ф.И.О., поменяем, нет базара... Как только перейдем границу, - шутила.

- Ты отвлекаешься, - скрипел зубами. - Можешь изложить свою "песню" в прозе. А, черт бы тебя побрал?!

И она исполнила мою вежливую и настойчивую просьбу. Лучше бы этого не делала. Слушая её, чувствовал, что умираю. От бессилия и ненависти. От беспомощности и обреченности. Пропадал от собственного слабоумия. От поражающего идиотизма.

Повторю, я бы не поверил всему услышанному, да беда в том, что сам был участником всех событий. А как можно не верить самому себе?

Впрочем, все эти события были вывернуты как бы изнаночной стороной, и я мог воочию увидеть грубые швы интриги, задуманной в маленькой и хорошенькой голове прелестницы, вышедшей из серного дыма преисподней.

Оказывается, практически все основные прошедшие события были планированы ей, Вирджинией. Были сбои, но они не носили принципиального характера. Главная задача заключалась в том, чтобы запустить механизм хитрой каверзы.

Поразмышляв о смысле жизни неблагодарных еб... рей, а ныне процветающих и самодовольных хозяев жизни, Верка нашла слабое местечко в партнерстве "ковра" и "стрелы" - Лаптев.

Был необыкновенно жаден и падок до денег. Этой болезненной страстью и решилась воспользоваться великолепная затейница - однажды, затащив по старой памяти отчима в койку, она повела доверчивый и наивный разговор о своем надежном старом друге-хакере, который без проблем вскрывает любые банковские счета по всему миру.

- И что? - не понял Лаптев.

- А то, лапусик, что можно иметь свой счетик и туда переводить денежку с других счетиков, - сюсюкала, как карамель во рту покойника.

- С каких таких счетиков, мусик?

- Известных тебе счетиков, пусик.

Ну и так далее. Короче говоря, действительно существовала возможность изъятия сумм с тайных счетов тех, кто облагоденствовал страну систематическими поставками гаррика*.

* Гаррик - героин; здесь - наркотики (жарг.).

На резонный испуг бухгалтера: поймают, последовал решительный ответ: во-первых, снимать только пенку, во-вторых, установить, кто стянул ту или иную сумму неисполнимо по техническим причинам, а в-третьих, не побегут же пострадавшие в милицию, а пока будут разборки, можно выписать себе творческую командировку на острова Полинезии для обмена бухгалтерским опытом с аборигенами. Кстати, если возникнет желание прикупить островок в океане, пожалуйста, какие могут быть проблемы, имея счетик в парусиновых штанах.

Образ райского личного островка в безбрежных просторах Мирового океана настолько потряс Лаптева, что он глубоко задумался, как гобский верблюд над саксаулом.

Вирджиния не торопила, понимая, что плод манго должен созреть, а созрев, сам упасть в руки. Или на голову.

Так оно и случилось: Лаптев согласился, выдвинув единственное условие, что суммы, идущие со счетов уважаемых компаньонов, должны быть минимальными: ну, скажем, 276 тысяч долларов. А почему именно 276 тысяч, не понимала Варвара Павловна. А чтобы никто не догадался, хитро отвечал бухгалтерский пройдоха. На том и порешили, в том смысле, что суммы должен быть скромные, только на карманные расходы.