Тарантул

слушай, мне наплевать, что говорит

твой папа. дж. эдгар гувер — парень не настолько

уж и хороший, типа он должен иметь инфор–мацию на каждого в

белом доме, чтоб если про это прознает обществен–ность, мог бы тех людей уничтожить/

если хоть что–нибудь из тех сведений, что у него

есть, когда–нибудь выйдет наружу, ты шутишь,

вся страна целиком, возможно,

бросит работу и взбунтуется, он–то никогда не

потеряет свою работу, он уйдет в отставку с

почетом, вот подожди только н сам убедишься…

неужели ты не можешь самостоятельно вычислить

все эти коммунистические дела? знаешь, типа как

долго еще автомобильные воры будут терроризиро–вать нацию? пора идти. меня

преследует пожарный насос. увидимся когда я

получу свою степень, без тебя я схожу с ума.

никак не насмотрюсь кино.

твой увечный возлюбленный,

бенджамин черепах

НА ПРОЛОМ ЗВУКОВОГО БАРЬЕРА

гнусавый звук F–дыры неонового добра и климакс от разочаровывающих стихов матраса изгоя жилых кварталов, лапая гастролирующие трофеи и подпорный никудышник с сумкой на голове в постели с почти ровней обнаженной тени — болтливое сердце и волк неизбежной серебряной мороси угрожает чреву с разверстым ржавым прудом, бездонным, грубое пробуждение и напрочь замерзнув от мечтаний о тумане в день рождения/ в рессорной коробке печально без свечки сидя и завися от запятнавшего себя гида, ты не чувствуешь себя таким уж архиважным/ успех, ее ноздри скулят, старшие басни и зарезанные короли и вдыхай манеры свирепых пропорций, выдыхай их прямо в стекловатую грязь… страшиться убожества водянистых поветрий, гротесковых и блюющих в цветы дополнительной помощи будущему заговору и рассказывающих кошмарные истории о вчерашнем влиянии/ пусть эти голоса объединятся с агонией и колоколами и растопят сейчас же свои тысячи сонетов… пока нафталиновая женщина, белая, такая милая, усыхает на своем радиаторе так далеко и вглядывается внутрь своим телескопом/ ты будешь сидеть, мучаясь холодностью и в неочарованном чулане… облегчение тебе приносит только твой темнокожий друг с ямайки — ты нарисуешь на электролампочке рот, чтоб она могла смеяться более свободно

забудь о том, куда направляешься.

ты направляешься к трехоктавной

фантастической гексаграмме. ты увидишь

ее. не беспокойся, ты направляешься Не

собирать дикие лесные цветочки… как я

уже сказал, ты направляешься к трех

октавной титановой тантаграмме

твой маленький бельчонок,

Пети, Пшеничинка

ТЕРМОМЕТР ПАДАЕТ

оригинальная гробовщица, Джейн, с бацами и своим истеричным телохранителем Куу родом из Джерси и всегда носящим свой завтрак с собой/ со скрежетом провизжав из–за угла, они ввязывают старый бьюик в фонарный столб/ мимо шли три бакалавра, окропляя тротуар рыбой/ они просекают такое дело. первый бакалавр, Константин, тот подмигивает второму бакалавру, Лютеру, который немедленно снимает башмаки и вешает их себе на шею. Джордж Кастер IV, третий бакалавр, устав хряпать аиста, вынимает свою губную гармошку и передает ее первому бакалавру Константину, который, после перекручивания оной в некое подобие вилки, залезает в кобуру телохранителя, вытаскивает серп и заменяет его этим бесформенным музыкальным инструментом… Лютер начинает насвистывать «Пробираясь до калитки» Джордж IV испускает еле слышный смешок… все трое продолжают свой путь по авеню и сваливают остаток рыбы в контору по найму рабочей силы. всё полностью — конечно, за исключением нескольких форелей, которых они отдают даме в бюро находок/ о случившемся доложено в 15.00, температура десять градусов мороза

а говорят вам в лицо,

что вы изменились? вы

обижаетесь? вы ищете

общества? вы пухлы?

рост 135 см? если вы подходите и

являетесь полнокровным алкоголиком

католиком, просьба дать знать

УХ2–6969

спросить Уумпу