Тарч (СИ)

Если бы руки не были связаны, Тарч от отчаяния обязательно бросил бы что-нибудь на пол. Или ударил кулаком в стену, сдирая с костяшек кожу и стараясь болью заглушить нарастающее отчаяние.

— Хорошо, — Дара не выглядела разочарованной, скорее решительной, — Есть еще один способ. Он тебе может не понравится, но другого выхода нет.

Девушка ловко перекатилась в сторону Тарча, пристроилась к нему сбоку и поцеловала его в уголок губ, так, что было не ясно, куда целилась, в щеку или поцелуй был совсем не дружеским. Не дожидаясь реакции со стороны мужчины, Дара снова переместилась, на этот раз в сторону двери и, лежа на спине, несколько раз сильно ударила по ней ногами.

— Эй, выродки! Подойдите кто-нибудь!

За дверью раздались шаги, и девушка заняла свое место у стены. В камеру вошел невысокой поджарый мужчина, вооруженный небольшой дубинкой.

— Слушай, — обратилась Дара, вложив в голос все возможное презрение и насмешку, — Мне интересно, как становятся такими мразями, как вы? Рождаетесь сразу выродками, или это потом как-то приходит, от чувства собственного ничтожества?

Вошедший боец ничего не ответил, но и не ушел сразу. Он спокойно глянул в сторону Тарча, внимательно посмотрел на Дару и, убедившись, что все спокойно, спросил:

— Тебе что-то нужно?

— Нужно, — несмотря на первую неудачу, Дара не теряла запала, — Посмотреть на ту девку, из которой выполз такой ублюдок, как ты. Сколько алкашей ее одновременно имели, чтобы в итоге родилось такое убожество?

Мур только усмехнулся в ответ:

— Знаешь, чем моя мать отличается от тебя? — спросил и тут же ответил, — Она все еще жива, там, в том мире. А вот ты очень скоро сдохнешь. Я обещаю попросить Слона, чтобы он дал возможность лично разделать твою тушку.

— А что, недоделкам с микроскопическим достоинством, разрешают при командире открывать поганые рты? Как ты вообще в баню ходишь с такой пипкой? — Дара так откровенно и искренне расхохоталась, что Тарч заподозрил, что она на самом деле откуда-то в курсе о физических параметрах охранника.

Мур, как ни странно, по достоинству оценил брошенные оскорбления. Было видно, что он напрягся, но пока еще держал себя в руках.

— Слышь, ты, дура, — в его голосе почувствовалось раздражение, — Нам ведь вас бить не запрещают. Только бы внутренности не отбивали. А если я тебе нос сломаю, никто против не будет.

— Дара, перестань, — Тарч не мог взять в толк, к чему девушка устроила всю эту сцену. Против вооруженного дубинкой охранника у двух связанных людей не было никакого шанса, особенно с учетом того, что один из них — бездарный и неопытный новичок.

— Зачем переставать? Это ушлепок с микроскопическим членом никогда не решится ударить женщину, и не важно, связанная она или нет. По глазам вижу, его сначала в школе чморили, а потом в какой-нибудь задрищенской шараге. Смотри, а он злится. Знаешь почему? Потому что до сих пор девственник. Потому что баба у муров всегда одна на всех, а достать свое десятисантиметровое богатство он при нормальных мужиках не способен. Скажи, малыш, когда баб нет, остальные тебя имеют?

Мощный удар ногой, с размаху, откинул голову Дары в сторону, заставив замолчать. Из разбитой губы брызнула кровь. Девушка с трудом приподнялась, но останавливаться не собиралась.

— Я угадала, да? Ты здесь главный рабочий мальчик?

Удар следовал за ударом. Мур бил девушку по лицу, по груди, по рукам и ногам, используя то толстые подошвы ботинок, то дубинку. Сначала бил молча, но чем сильнее распалялся, тем чаще вскрикивал что-то и явно получал от процесса удовольствие.

Охватившие Тарча бессилие и безысходность резонировали с каждым ударом. Он несколько раз дернулся, пытаясь встать, стараясь сделать хоть что-то, пусть упасть, ползти в сторону врага, но не думать о том, что приходится лежать на месте. Зажмурив глаза, слышать звуки ударов и редкие затихающие стоны любимой девушки. От отчаяния Тарч закричал что-то, но, опрокинувшись, с размаху ударился лицом об бетон и захлебнулся пылью и кровью из разбитых губ.

Боль не чувствовалась. Тарч попытался подняться, но связанные ноги не давали опоры. Стоны Дары прекратились. Она потеряла сознание и тишину подвала нарушали только редкие звуки ударов и негромкие ругательства охранника. Он старательно выбирал, куда ударить и уже бормотал что-то о том, как принесет нашатырь и с удовольствием посмотрит, как поползет девка, если сломать руки и ноги.

Боль от осознания беспомощности стала ощущаться как физическая. Она растеклась по груди болезненными спазмами и стала собираться в одну точку, возле сердца. Уплотнившись в один раздирающий ребра клубок, она словно взорвалась, и Тарч перестал ощущать свое тело.