Таргитай

Пукан и Тарас неохотно потащились следом. За спиной послышались отчаянные крики, словно с привязанных к столбам заживо сдирают кожу.

Корепат, не оглядываясь, погнал себя вперёд. Прочь от этого места. Обрыв со скалами всё дальше за спиной, он слышит, как рядом сопит Пукан, изредка кашляет Тарас.

Внезапно Пукан остановился. Медленно вытащил из перевязи меч Таргитая и уставился на него, словно впервые видя эту необыкновенную красоту.

Пальцы плотно обхватили широкую рукоять, на лезвие падают лучи заходящего солнца, окрашивая клинок в цвет свежепролитой крови. Лезвие завораживающе рассыпает голубые и золотистые искры. Клинок меняет цвет: то становится холодно-стальным, то наливается тёплой синевой неба.

Внезапно пальцы разжались, он выронил Меч, едва не уронив себе на ногу.

– Что такое? – спросил Корепат сварливо. – Совсем разум потерял? Уже и Меч тебе доверить нельзя! Какого лешего вообще его достал? Дома будешь любоваться!

– Да что с тобой, Пукан? – спросил Тарас изумлённо. – Ты что, призрака увидел?

Вместо ответа тощий черноволосый мужик с блестящей на солнце залысиной нагнулся и подобрал с травы Меч. Когда снова посмотрел на товарищей, взгляд сделался холодным и равнодушным. Будто теперь это совершенно чужой человек.

Пукан вскинул Меч. Тарас побледнел, в ужасе подался назад.

– Эй! – крикнул он. – Да ты чего?!

Клинок с хрустом врубился в череп, и Тарас завалился на траву. Из раны обильно изливается тёмная кровь.

От ужаса Корепат не смог вымолвить и звука. Староста вдруг понял, что очень хочет оказаться отсюда подальше: дома с женой и дочерью, понянчить маленького внука. Бежать отсюда… Бежать!

Сердце от страха стучит бешено и неровно, ноги словно превратились в колоды, отказываются нести прочь.

Клинок с чавкающим звуком ударил в живот. Окрашенное кровью лезвие пробило рёбра и выдвинулось из спины. Остекленевшие глаза навалившегося на Меч старосты не видели, как клинок жадно впитывает его кровь, а очи Пукана горят страшным неземным огнём.

Дёрнув оружие на себя и оттолкнув труп, Пукан мазнул равнодушным взглядом по убитым товарищам. Подняв перед собой Меч, пару мгновений смотрел на него восхищённо. Лицо осветилось благоговением.

Затем Пукан развернул Меч остриём к себе. Упёр рукоятью в землю. С гордой улыбкой, словно ему выпала великая честь, бросился навстречу сияющему клинку.

Глава 3

Степан и Таргитай устало смотрели на Ольху. У бывшего разбойника на лице проступила досада, глядит так, будто сейчас прибьёт эту дурёху.

Дударь от изумления приоткрыл рот, пухлые губы похожи цветом на вишни, смотрит на Ольху, не понимая, всерьёз она говорит или просто жестоко шутит.

– Ты…, – только и произнёс он растерянно, – ты это… не вздумай, слышишь?!

– Совсем сдурела, девка? – бросил Степан. Брови сердито сдвинулись, пальцы сжались в кулаки. – Мы тебя вытащили из лап… в смысле… из тумана… короче, не для того, чтобы убивать тебя самим. Жертву она, видите ли, пообещала… Выходи замуж, рожай детей! Нечего нас пугать! Мы и так со страха тут чуть того… портки не испачкали.

Девушка покачала головой, взгляд сделался твёрдым.

– Я призвала сиятельного Сварога на помощь, поклявшись принести жертву! И он явился! Свою клятву я исполню!

– Да что с тобой?! – вскричал Степан в гневе. – Тарх – обычный человек, неужели не видно?!

Он повернулся к дударю, который справился с изумлением и теперь смотрит со странной печалью.

– Идём отсюда, – бросил угрюмо, – вот так стараешься ради кого-то, рвёшь жилы, а потом вот такое вместо благодарности. Проклятье! Этот треклятый Протей даже нож мой заветный сожрал. Жаль, не подавился. А ведь меня уверяли, что он любому: что богу, что человеку горло перережет с лёгкостью.

– Надо вернуть мой Меч, – сказал Таргитай твёрдо, – без него не уйду.

– Да ясный пень, – согласился Степан, когда они двинулись к склону обрыва, где тропинка вьётся наверх, и можно худо-бедно подняться.

За их спинами вдруг раздался голос Ольхи:

– Я призываю богов в свидетели!

Таргитай со Степаном в миг обернулись. Бородач вздрогнул от увиденного. У невра от лица отхлынула кровь.

– Я призвала на защиту могучего Сварога, – продолжала Ольха. – Пообещала принести жертву! Да видят боги – моё слово твёрдое!

Взор девушки горит мрачной решительностью. Она подняла руку, которую до этого держала за спиной, и в лучах заката тускло блеснуло грубо сработанное лезвие из камня.

У Степана вытаращились глаза.

– Эй, девка, не балуй! – бросил он, медленно направляясь к Ольхе. – Ты смотри, нож-то цел и невредим, а я-то уж подумал…

– Не делай этого, – попросил Таргитай. Он возвышается, как гора, широкоплечий в диковатой душегрейке из волчьей шкуры, но с абсолютно беспомощным и растерянным лицом. – Не отнимай ради меня свою жизнь!

Девушка ответила улыбкой, но в глазах светится грусть.

– Нож не зря оказался здесь. У нас волхв таким же приносит жертвы.

Обеими ладонями крепко взялась за рукоять, нож уставился на неё каменным остриём.