Тариф на любовь

— Не понял! — Юлиан не обратил внимания на затаенную угрозу, сам преисполненный злостной обиды. Он передернул плечами, сбрасывая руку Ивана. — Пошшел ты…

Внезапно его рубашка на груди оказалась сжатой в кулаке Вани. Они были одного роста, но последний заставил подняться Юлиана на носочки, чтобы избежать давящую на горло твердь.

— Мне давно следовало расквасить твою морду, — уже не говорил, а шипел Иван. — Да все мамочку твою жалел. Теперь ей не повезло.

— Что ты себе позволяешь?! — сорвался на фальцет Юлиан.

— Ничего не позволяю. И тебе не позволю портить Насте жизнь. И вынь руки из карманов, когда с тобой говорят.

Юлиан вынул. Иван почувствовал это болью в печени, и моментально сработал инстинкт. Схватка была короткой, но бурной; дали себя знать армейские навыки, от чего в свое время откупился Юлик, а густые сумерки наступающей ночи скрыли их от любопытных глаз.

— Надеюсь, теперь ты понял? — Свой вопрос Иван подтвердил заключительным ударом в солнечное сплетение. Юлик согнулся пополам, хватая воздух открытым ртом и шмыгая окровавленным носом. Иван потер ноющие костяшки пальцев, осмотрел ладонь, на которой зажатые в кулаке ключи от квартиры оставили кровавые отметины. Он ждал, когда бывший сокурсник придет в себя. Злость поутихла, но вопрос, что делал он у Насти больше двух часов, сводил драку на нет. Проклятие! Он не будет унижаться, выпытывая подробности их встречи…

— Я прошу тебя, Юлик, по-дружески, — с ленцой в голосе, но выделяя каждое слово, произнес Иван. — Оставь Настю в покое. Ты же понимаешь — здоровье дороже, а нос у тебя очень хрупкий.

Принятие вертикального положения Юлиан ознаменовал отборной тирадой на простонародном жаргоне.

— Проникновение пролетарского сознания в души интеллигенции, — не удержался от язвительности Иван.

Юлик открыл рот, чтобы наградить Ивана очередным эпитетом, но смолчал, прищурившись, поглядел на соперника.

— Нашел очередную клиентку? — вдруг догадался он. — Брось. Ей не по средствам платить за твои удовольствия.

Лицо Ивана потемнело, на щеках упруго выступили желваки.

— А вот это тебя точно не касается, Юлик! Даже заикаться не смей!

Со сжатыми кулаками он шагнул вперед. Юлиан попятился.

— Ладно, сдаюсь. — Он шмыгнул носом, вытирая рукой кровь с него и заодно удостоверяясь в его прежней форме.

— Значит, договорились, — подвел итог Ваня и повернулся, чтобы уйти.

— Настя, говоришь? — сказал Юлик, словно сам себе. Иван обернулся и вопросительно посмотрел на него. — Ася не позволяет своим друзьям называть себя Настей. — Выдержав паузу, он с выразительным подтекстом закончил: — И наоборот.

Уголки рассеченных губ Ивана брезгливо опустились.

— Мразь!

И, проклиная себя за то, что позволил Юлику оставить последнее слово за собой, Иван пошел к дому. Он и сам обратил внимание, что все вокруг называют девушку Асей, но… Что в имени тебе твоем? Какая разница, как будет звучать уменьшительное имя? Суть от этого не меняется. Все же неясные сомнения не покидали Ивана. Настя, или Ася, казалась иногда давней знакомой, как будто они виделись раньше. Но Ваня точно знал, что их дороги не пересекались. Он успокаивал себя тем, что бывают люди, от которых сразу, при первой встрече веет теплом и уютом. Возле них забываются суетные заботы, с ними отдыхаешь душой и незаметно набираешь новые силы и внутренний подъем. Один Бог знает, как это нужно теперь Ивану.

Ася открыла дверь на настойчивый звонок, усердно молясь, чтобы не вернулся Юлиан. На пороге стоял Иван. Руки в крови, губа разбита, рубашка наполовину вылезла из брюк и неряшливо обвисла.

— Господи! — На миг Ася забыла о своих бедах.

— Раз уж я оказался на этом этаже, можно войти?

Она отошла в сторону и приглашающе махнула рукой.

— Что случилось? Где это тебя так угораздило?

— За угол зацепился, — сердито ответил Иван и бросил такой же взгляд на Асю.

Она распахнула дверь в ванную и вдруг замерла.

— У угла есть имя?

— Догадливая, — ухмыльнулся Ваня и, скривившись, потрогал трещину на губе.

— Смой сначала грязь с рук, — проговорила Ася. — Сейчас дам полотенце.

Злость, накопившаяся за время длительного молчания с Юликом, с новой силой накатила на Асю, а волнение из-за разбитого лица Ивана лишь добавило досады. Асю уже не заботила необходимость быть вежливой. Нечего приходить без приглашения, а пришел — терпи настроение хозяйки, каким бы оно ни было. Если нет — никто не задерживает.

Однако Ася обнаружила, что не хочет отпускать Ивана, что рада его приходу. Хоть с кем-то можно отвлечься от гнетущих мыслей. Но было… было что-то еще, что она старательно отбрасывала, и потому злилась еще больше:

— Эти несносные мальчишки вырастают в совершенно несносных мужчин!

— Что ты бормочешь?

Иван стоял на пороге комнаты и потирал мокрые руки. С подбородка капала вода, две хрустальные бусинки запутались на концах темных бровей.

— Я не бормочу! — рассердилась Ася пуще прежнего. Она не заметила, что ругалась вслух. — Я рассуждаю. Держи полотенце.

— Полезное занятие.