Тариф на любовь

А этот взгляд. Не просящий — требующий под угрозой жизни любви и ласки. И заботы. Последнее было внове для Вани. Разумом он всегда понимал, что надо заботиться о родителях, детях, слабых и немощных. И он заботился по мере возможности, если не забывал. Но не обязанность, а желание дать Насте умиротворение, оградить ее от невзгод и обид чувствовал он. Странное было ощущение, и доминировали в нем радость и буйство энергии, словно апрельской свежестью весны повеяло после затяжной, протяженностью в пять лет, борьбы тепла и стужи.

— И долго ты будешь здесь стоять? — Голос Насти вернул Ивана в реальность. — Чай уже готов и остывает. Тебе особое приглашение надо?

— Прости. — Тихий голос Вани был далеким эхом звучного контральто Аси. — Я задумался. А вообще я не знал, можно ли тебе мешать на кухне.

Он улыбнулся тихо и нежно, и Асино сердечко дрогнуло и забилось, словно птичка в силках. Гнев, и без того с трудом удерживаемый, испарился, как облако.

— Пошли. — Громкостью голоса Ася попробовала заменить сердитость и расстроенность чувств. — Кушать нечего.

— Все нормально, Настя, не волнуйся.

— Есть бутерброды с маслом, без сыра и колбасы, если…

— Настенька, сядь. Я не голоден.

Его мягкий, проникновенный тембр дал Асе почувствовать, как она вымотана.

— Все на столе? — сделала последнее усилие Ася.

— Все. Сядь, пожалуйста.

— Хорошо, — дала себя уговорить Ася. Села, положила на столешницу локти, уперлась подбородком в сцепленные пальцы. — Тогда рассказывай: зачем ты пришел?

Ваня не ожидал удара в лоб. Он сам не знал зачем. Он не собирался заходить, но ноги сами понесли его мимо своей квартиры вверх по лестнице. Может, он искал желанного покоя? Может, хотел поддержать девушку в трудной для нее ситуации? Может, по Асиному виду хотел удостовериться, что перемирия не состоялось? Или его потянуло тщеславие — продемонстрировать доказательства его защиты, или стремление почувствовать на себе простую женскую жалость, которую испокон веков женщина выказывала мужчине, прижав его голову к мягкой, теплой груди, укачивая, словно малое дитятко, и ласково называя дурачком.

— Ну так что? — настаивала Ася. — От угла до твоей квартиры гораздо ближе. Или раненый зверь уходит из дому?

— Да какой там зверь, — скромно улыбнулся Ваня. — Так, болонка, вспомнившая своих далеких предков.

— Ты не ответил на вопрос, — строго напомнила Ася.

— Да. Ты просила о разговоре, вот я и подумал…

— Интересно, чем? — рассердилась она. — Я просила предупредить…

— Я собирался, но ты промчалась, как метеорит. Бросила в стену «здрасьте», даже головы не повернула.

— Не повернула, — упрямо подтвердила девушка. — У меня были на то причины. Я должна была сосредоточиться. Не один ты пережил сражение. Правда, в моем случае, — победно заключила она, — обошлось без телесных повреждений.

— Да уж. Искусный дипломат.

— При чем тут дипломат? — возмутилась Ася. — Я зла, взбешена… А ты попался под руку, — тише добавила она и снова закипела. — Я не хочу с тобой говорить. Одного скандала мне хватило по уши!

— Поэтому ты так… громко говоришь?

— Гм! «Громко говоришь»! Этот подлец после всего предложил мне жить с ним еще несколько месяцев. Представляешь?! — Ася вдруг застыла, снова почувствовав заледенелость тела. Но все уже позади, надо забыть и расслабиться. Передернув плечами, она задумчиво сказала: — В голове не укладывается. Как он мог?

Иван подсел поближе к Асе.

— Что он еще говорил?

Она удивленно взглянула на Ваню и отвела глаза.

— Что говорите все вы, когда хотите затащить бабу в постель? Ничего нового.

— Подонок! Он еще дешево отделался.

— А, ладно. — Ася оглянулась на холодильник. Увы, продуктов в нем не прибавилось. — Хлеба, что ли, поесть?

— Пусть он мне еще встретится, — тихо сказал Иван, накапливая злость.

— Хватит, — оборвала его Ася. — Я уже сказала, что не хочу говорить об этом.

Она нарезала несколько ломтиков хлеба и молча начала жевать.

Глава 7

Ваня уставился в чашку с остатками чая на донышке. Он не знал, что ему делать. Своим поведением Настя не скрывала, как нежелателен ей гость. Если не орала на него, то как будто совсем не замечала. Или обрывала на полуслове. Но уходить чертовски не хотелось. Как никогда, Иван чувствовал, что за дверью его ожидает одиночество, и, пожалуй, впервые в жизни боялся этого. И все же насильно мил не будешь. Выждав паузу, допив последний глоток чая, покрутив пустую чашку на столе, он сложил руки.

— Ну что? Не вовремя я пришел. Как говорится, незваный гость…

Ася удивленно воззрилась на него, словно только что увидела.

— С чего это ты решил скромничать?

Ваня смущенно пожал плечами, не сдержав улыбки. Ася словно прочитала его мысли, да и ее собственные работали в том же направлении.

— Прости меня, Ваня. В общем, я не из говорливых, но сегодня с этим… молчание далось слишком тяжело. Поэтому я сорвалась на тебе.

Боевитость исчезла, и на Ивана смотрели усталые грустные глаза.

— Я понимаю. — Он преисполнился участия, но помочь вряд ли чем мог.

Ася откусила хлеб, который всухомятку не насыщал и не успокаивал.