Тариф на любовь

— Настенька пригласила меня в гости. — Недоумение в глазах Лены одновременно говорило о том, что она сама себе хозяйка и только сохранившаяся любовь заставляет ее оправдываться. — Я шла к остановке. — Лена махнула рукой в сторону окна. — Настя окликнула меня и пригласила.

Ася не могла оправиться от остолбенения. Ей было интересно, как отнесется ко лжи Иван, но отвести взгляд от Лены было выше ее сил.

— Лена…

— Но ведь правда, Настя, ты видела меня из окна?

— Д-да…

— Ну вот, видишь, Ваня? А чего ты там стоишь? Заходи, раз пришел.

— Нет! — вытолкнула из себя Ася и глубоко вздохнула. — Извините, у меня дела. Лена, мы поговорим в другой раз.

— Другого раза не будет, — твердо сказал Иван. — Нечего тебе здесь делать.

— Иван! — возмутилась Леночка, сразу став неприступной красавицей, холодной и влекущей.

— У тебя большая родня, Лена. Там проявляй свои таланты.

— Знаешь, любимый, — улыбка вновь заскользила по ее лицу, — кажется, не ты здесь хозяин.

— И поэтому ты наглеешь? Что, сорока не все сплетни растрепала?

Лена встрепенулась, а Иван мысленно выругался, что не сумел сдержать наболевшее.

— Ванюша, есть о чем рассказывать? — с явным намеком поинтересовалась Лена.

Ася воспользовалась паузой, пока Иван лихорадочно искал ответ.

— Вы опоздали, Лена, Ваш муж, как вы знаете, опередил вас.

— И?.. — заикнулся Иван и смолк. Не допусти, Господи!

Не допусти!!!

— И что же он сказал? — уточнила Лена.

— Ничего, что я не услышала бы от Ивана.

— Да? — Лена недоверчиво подняла брови и пытливо посмотрела на бывшего мужа.

Он не сводил глаз с Аси, а она боялась поднять взгляд выше сложенной у стенки обуви.

Сколько можно ее использовать? Наглости людской нет предела. Но кто им позволил врываться в ее дом, в ее жизнь, играть ею, диктовать ей поведение, сводить счеты между собой на ее нервах?!

— Видать, белье грязнее, чем я думала, — пробормотала Ася и… взорвалась: — Уходите! Оба! Я не собираюсь участвовать в вашей игре. С вашими гормонами разбирайтесь сами, а меня ждет стирка.

Никто нe сдвинулся с места.

— У-хо-ди-те! — сквозь зубы прошипела Ася. — Видеть вас не могу!

Иван посторонился, стал поближе к Насте, пропуская Лену вперед. Случайно его рука коснулась Асиных пальцев, она яростно отдернула руку и отошла подальше, непоколебимая в намерении выпроводить наконец всех.

Стоя в дверях, Иван обернулся:

— Я приду позже.

— Нет.

— Вечером.

— После пятнадцатого, — строго объявила Ася, как разговаривала с монтажниками на работе, требующими пересчитать их зарплату в сторону увеличения.

— А раньше никак? — Он пробовал пошутить, но улыбка вышла умоляюще-кислой.

— После отчета, — твердо повторила Ася и закрыла у него перед носом дверь.

Сущий бедлам!

Ася глубоко вздохнула, прижала ладонь ко лбу. Голова ныла не от боли — от нервов. Обрывки слышанных сегодня фраз не выходили из головы и, как шары, вздувались, грозя расколоть череп.

А в стиральной машине три часа находилась все та же первая партия белья. Оставшееся стоически дожидалось своей очереди.

Глава 12

Воскресенье, третье октября.

На тахте кучей брошено чистое белье, на стуле рядом аккуратно, одна на другой, лежат две выглаженные простыни, а у окна на застеленном шерстяным одеялом столе Ася сражается с непослушным пододеяльником.

Все же она успела вчера завершить стирку. Благодарение небесам, ночью дождя не было. Сегодня в глажке она практиковала свою силу.

Воскресенье. Третье октября.

Неприятное сочетание. Для Аси удачное начало месяца приходилось на первую половину недели — в этом случае на отчетный период выпадало два выходных, а значит, перед «финишем» можно было отдохнуть и в оставшиеся день-два гору бумаг превратить в отчет на три листа.

Пятнадцатое октября выпадает на пятницу. Ужасно! И с зарплатой надо торопиться, а после выходных без продыху собирать воедино сотни показателей, чтобы на забитую графами и цифрами голову писать отчет.

Что там загадывать! Сейчас главное — дотянуть до конца недели. Хорошо бы на выходные уехать. Если повторится вчерашний день, она точно сойдет с ума. Что только не испытала она вчера: от брезгливости до страха, от пренебрежения до тошноты.

Ася понимала, что не права, тем не менее хотелось винить только Ивана. И она винила его. Вчера весь вечер сердито бурчала и сейчас, расправляя складки на пододеяльнике, бубнила себе под нос о вовлечении ее без спроса и разрешения в их брачный треугольник, о лживости женщин, особенно красивых, и о похотливости мужчин, особенно женатых.

Вот бы он пришел вечером, как намеревался. Уж она бы высказала ему все накопившееся за день, месяц, год… пять лет! Что он себе позволяет?! Думает, если такой неотразимый и неподражаемый, ему все можно?

— Хватит! — оборвала себя Ася. Ей надо сосредоточиться, а не распаляться. В конце концов, не его вина, что она верила Юлиану, что без любви ложилась с ним в постель, что притворялась, не чувствуя, и ждала несбыточного.

И чья же вина? Она, что ли, пробудила в себе женщину? Или она осыпала комплиментами удивительного незнакомца, похожего на Золушкиного принца? Или она обольщала его невиданными до сих пор ласками?