Тарсо, Христа ради юродивая

И она показала мне в этом ясном пространстве две тени. И со властью сказала, возвышая руки к небу:

— Архангелы Божии, приидите и отымите эти препоны, дабы непреткновенно приходила благодать Божия в эту душу.

Может быть, этими препятствиями были мои частые огорчения из-за пустяков, отчего мною овладевала печаль. Я увидел и почувствовал, как эти две тени удаляются. С тех пор я пребываю в большей душевной свободе. Я поблагодарил ее за любовь, которую она мне оказала, и попросил ее молиться обо мне и о моих братьях.

В другой раз я посетил ее с одним своим знакомым, отцом семейства, который у меня исповедовался. Его родительский дом был на улице Бенаки, а напротив жил его дядя, известный в Афинах колдун. Он учил моего знакомого, когда тот был еще маленький, хиромантии. Все это было двадцать лет назад, и я об этом ничего не знал. Я знал только то, что ему пришлось много пострадать, чтобы избавиться от этой хиромантии.

По дороге к Тарсо мы купили бананы. Когда мы пришли, я немного поговорил с ней наедине и попросил поговорить и с моим спутником. Я позвал его, и, как только он подошел, Тарсо, сидевшая до этого спокойно, вскочила, словно пес, заметивший опасность и приготовившийся лаять.

— Благослови! — сказал ей мой приятель и продолжил. — Батюшка сказал купить тебе бананов.

И он протянул ей бананы.

— Где ты это взял? На улице Бенаки? — спросила она.

— Нет, — ответил мой приятель, — на Бенаки был мой родительский дом.

— А, твой родительский дом... А напротив был дом, где варили зелья, и там жила большая змея, целый змей! Какие яды он готовил! Скольких людей отравил! Ох, и ты немного яда принял?

— Слушай, старица, — вмешался я, — зачем тебе теперь ворошить прошлое и вспоминать о змеях? Дай лучше благословение моему другу!

Но Тарсо продолжала говорить моему знакомому:

— Эх... Ты только от этого батюшки ожидаешь получить все? Пошевели и сам немного руками!

Тарсо воздела руки, немного помолилась и успокоилась, ничего больше не говоря. Я же был потрясен тем, что блаженная старица знала все. Но при этом как деликатно она открывала все то, что знала, скрывшись за маской юродства!»

* * *

Один известный духовник, университетский профессор, отец Е. Р., к которому Тарсо многих посылала на исповедь, сообщил нам некоторые сведения о блаженной. О своих впечатлениях от встреч с ней он кратко рассказал так: «О великой подвижнице Тарсо я могу сейчас сказать только немногое. Еще живы многие из тех, о которых она наедине сказала мне много такого, что не должно быть открыто. Пусть люди следуют по своему пути, не ведая предвидения Божия, чтобы потом Его ни в чем не обвинять.

На меня произвели особое впечатление широта ее духа и удивительная прозорливость. Я понял, что передо мной великая святая, когда она, увидев меня в первый раз, поспешила взять у меня благословение, поцеловав мою руку, и сказала:

— Братик мой, ты пьешь кофе как лекарство от скорбей, из-за которых болит твоя голова.

В то время я сильно переживал из-за смерти своего племянника в автокатастрофе и меня мучила сильная мигрень. Поэтому, стараясь справиться с ней, я вместе с обезболивающими таблетками пил много кофе».

* * *

Монахини из монастыря Кератеи с большим благоговением вспоминают: «Однажды в монастырь пришла молодая девушка, врач. В студенческие годы она вела несколько рассеянную жизнь, но теперь хотела стать монахиней. Когда мы пришли с ней к Тарсо, та начала при всех рассказывать о событиях ее жизни. Мы деликатно отошли в сторону. А позже девушка, растроганная до слез, рассказала нам, что Тарсо открыла ей всю ее жизнь.

Другая девушка, чуть постарше, какое-то время жила в монастыре как послушница. При этом ей было очень нелегко оказывать послушание. Однажды игуменья собрала нас и наставляла о послушании и о других вещах в духовной жизни, а после этого мы отправились к Тарсо. И Тарсо стала нам давать те же советы, причем теми же словами, что и матушка в монастыре.

В первые годы жизни Тарсо в монастыре, когда у нее не было еще своей каливки, по ночам она сидела на ступеньках гостиницы и так спала. Тогда за гостиницу отвечала матушка Е., ставшая потом игуменьей. Ныне она уже почила. Одна из послушниц, которая подметала двор вокруг гостиницы, имела такой помысл: “В гостинице есть свободные комнаты, почему же сестра Е. не даст Тарсо одну из них, чтобы та могла поспать? Разве ей не жаль Тарсо, которая ночует под открытым небом?” Этот помысл беспокоил ее долгое время. И вдруг она услышала слова Тарсо:

— Сестра Е. делает свою работу очень хорошо. А ты пришла сюда не для того, чтобы наблюдать, что делают другие, но для того, чтобы исполнять свое послушание и говорить непрестанно “Господи Иисусе Христе, помилуй мя!”»

* * *

Другая монахиня рассказывает: «Однажды я собирала инжир и решила пойти к Тарсо, чтобы угостить ее. У меня был один серьезный недостаток, о котором знал только духовник: я часто дарила разные вещи нашим гостям, но, видя людскую неблагодарность, каждый раз жалела о том, что я им отдала. Итак, я пришла в каливку Тарсо, взяв для нее три ягоды инжира в благословение.