Тартарары для венценосной особы

 — Слушай, кончай впихивать меня в этот портрет! Бери фотографии родителей, младенца и пошли отсюда. Дома будем разбираться. Одно могу сказать точно, я в этой квартире впервые.

 В магазине они отоварились так, что пришлось тормозить такси. Марфа Кузьминична разрыдалась, увидев, какие сумки принесли гости. Дрожащими руками раскладывала по полкам колбасу, сыр, масло. С вожделением нюхала подкопченные сосиски и свежую рыбу. Как большую драгоценность прижимала к груди баночку шпрот.

 ***

 Ребята ехали домой, возбужденно обсуждая полученную информацию. За получасовое отсутствие друзей, Лана расспросила Марфу Кузьминичну об Андрее Белявском. Но ничего нового женщина не сказала. Он был хорошим мальчиком, заботливым. Родителей любил. Всегда помогал. Отец не пил, работал на оборонном предприятии, но денег получал мало. Мать тоже крутилась, как могла. На машину копили несколько лет. Купили совсем старенькую «шестерку». Матвей ее всю перебрал, починил, летала его «ласточка» лучше новенькой. Но трех месяцев не проездили, разбились… Ни дачи, ни еще одной квартиры у Белявских не было. И совершенно не понятно, куда они поехали на ночь глядя двадцать четвертого октября. В маршрутке Лана разглядывала детскую фотографию и все старалась сравнить карточку с «оригиналом». Но неровный, мелькающий свет мешал ей, нагоняя на мрачное лицо Андрея кривые, резкие тени.

 — Странно, — сказал Андрей, когда они спускались в метро. — Я все-таки не могу понять, почему у Белявских нет никаких фотографий? Ведь раньше они были!

 — Андрюш, там в шкафах такой кавардак, что найти что-либо нереально. Я смотрела поверхностно, ничего не вытаскивая. Может быть, я просмотрела?

 — Нет, Анька, ты сама подумай! — взволнованно произнесла Лана. — Если там квартирка такая маленькая, как вы говорите, то альбомы могут храниться только на антресолях или в шкафах. А ты говоришь, что смотрела везде, значит их нет! Или украли!

 — Да кому нужны чужие фотографии? — отмахнулась Анечка.

 — В любом случае фотографии можно положить в простой целлофановый пакет, — настаивала подруга.

 — Нет, Аня права. В этой квартире вещи хранить негде. Я вообще не понимаю, как там жить можно.

 — Обычная «хрущевка», — хмыкнула Ланка. — Ой, Андрюшка, у нас полстраны еще хуже живет.

 — Куда уж хуже? — ужаснулся парень. — Но факт остается фактом. Я никогда не был в этой квартире. На меня потолок давил так, что, казалось, я его задеваю головой.

 — Не льсти себе! Ты до него даже в прыжке не дотянешься!

 — Перестань, Лань, над человеком издеваться! Лучше давайте думать, что дальше будем делать.

 — Элементарно! — очень довольно произнесла Лана. — Андрей учился в школе номер девятьсот семьдесят девять. Завтра мы познакомимся с его одноклассниками. Поговорим с классной, на худой конец с директором. Только надо придумать, под каким предлогом мы туда попадем.

 — Как ты узнала? — восхитилась Анечка.

 — Зря что ли я бабульку развлекала, пока вы шастали неизвестно где.

 ***

 Дома их ждал Сергей Александрович и дядя Сева, папин начальник службы безопасности. Анечка вся расцвела, увидев крестного. Радостно подскочила к нему и повисла на шее. Всеволод Илларионович чмокнул девочку в красную холодную щеку, тут же предложил чаю. Андрей топтался в дверях.

 — А это, Всеволод Илларионович, наш беглец, — Сергей Александрович обнял Андрея за плечи, усадил на табуретку за стол. — Так сказать, это и есть твое задание. Вот как оно выглядит.

 Андрей смутился от специфического представления. Седовласый подтянутый мужчина окинул его цепким как старый репей взглядом.

 — Наслышан, — совершенно неэмоционально улыбнулся Всеволод Илларионович, просто растянул губы, глаза так и остались настороженными, сверлящими насквозь. — Сегодня только о тебе и разговоров. Можешь звать меня дядей Севой. Мы с тобой потом серьезно поговорим, а сейчас давайте жасминового чаю попьем. Уж больно на улице холодно. А вот и Танечка вернулась со сладеньким!

 Весь вечер Анечка не спускала с крестного восторженных глаз. Татьяна Ивановна всячески старалась угодить гостю. А Сергей Александрович с удовольствием наблюдал, как балагурит друг. Чаепитие плавно переросло в ужин. Мужчины часто выходили курить. Татьяна Ивановна в их отсутствие то и дело выставляла на стол новые блюда. Анечка с ворчанием уплетала мамины вкусности и клялась, что с завтрашнего дня будет пить только кефир.

 Когда холодильник опустел, сытые мужчины решили перейти к делу. Для этого из кухни-столовой выставили Мальцевых. Всеволод Илларионович начал без всяких предисловий, коротко и по существу:

 — Видишь ли, парень, я сегодня разговаривал со следователем, который вел твое дело, и у меня к нему много претензий. Мне кажется, расследование проведено некорректно. А для того, чтобы понять, насколько некорректно оно проведено, мне надо, чтобы ты кое-что объяснил. Дело в том, что при современном уровне медицины не может получиться так, что пациент вообще ничего не помнит. В любом случае ты должен что-то помнить, хотя бы отрывочно. Вот за этой информацией я и пришел.