Тарзан и Город Золота

Лев смотрел на нее сквозь решетку.

Она была словно в трансе, как будто забыла обо всех, кто ее окружал. В ее голосе звучали пафос и горе одновременно, а в груди человека-обезьяны росла жалость к бедной королеве, которая никогда не знала любви и, возможно, ее не узнает из-за своего развращенного ума, который не может отличить страсть от привязанности, а желание от любви.

Как только она села на свой золотой трон, жрецы провели рабыню через дверь, встроенную с одной стороны клетки, в специальную ячейку рядом со львом. Лишь только девушка переступила порог камеры смерти, как лев прыгнул на нее, но наткнулся на решетку, которая пока разделяла их. Его ужасный рев разносился по храму, наполняя его громоподобными звуками, эхо от которых отдавалось под золотыми сводами купола.

Немона сидела на троне, молчаливая и суровая, глядя прямо на божество в клетке. Жрецы и благородные монотонно произносили тарабарские заклинания. Теперь Тарзану стало ясно, что они молились льву – их взоры были устремлены на отвратительного зверя. Многое, казавшееся Тарзану непонятным с первого дня его появления в Катне, теперь прояснилось. Он понял странные клятвы Фобека и его заявление о том, что он наступил на хвост божества.

Внезапно откуда-то сверху засиял луч света и осветил клетку, покрывая зверя золотыми отблесками. Лев, без устали расхаживавший по клетке, остановился и посмотрел вверх, его пасть раскрылась, из нее капала горячая слюна. Все присутствующие забормотали с новой силой. Тарзан, догадываясь наполовину, что должно произойти, поднялся с перил, на которых сидел, и двинулся вперед.

Однако предотвратить трагедию было слишком поздно. Ужасный крик раздался в тишине и, смешавшись с ревом льва-людоеда, смолк навсегда с несчастной жертвой.

Тарзан повернулся и, полный гнева, ярости и глубокого отвращения, вышел из храма, на свежий воздух, где сияло солнце. Стоявший у входа воин шепотом окликнул его по имени. В голосе звучало осторожное предупреждение, что заставило человека-обезьяну сделать вид, что он ничего не слышал. Он только скосил глаза в сторону воина и ничем не выдал своего интереса, когда увидел, что к нему обращается Фобек.

Медленно повернувшись к нему спиной, Тарзан смотрел на храм, словно ожидая выхода королевской процессии. Затем он прислонился к косяку и теперь был настолько близко к Фобеку, что тот мог дотянуться до него своим копьем, стоило только переместить его на пару дюймов. Но ни один из них ни взглядом, ни жестом не показали, что знают друг друга.

Почти не шевеля губами, Фобек прошептал:

– Я должен сказать тебе! Приходи к черному ходу храма, когда сядет солнце. Не отвечай мне, но, если ты слышишь и придешь, поверни голову направо.

Тарзан подал знак. В ту же минуту королевский кортеж двинулся из храма, и он занял свое место возле Немоны. Королева казалась притихшей и ко всему безразличной – естественная реакция, наступавшая обычно после эмоционального подъема, переживаемого ею при виде пыток и крови в храме. Приехав во дворец, она отпустила всех, включая Тарзана, и удалилась в свои апартаменты.

ГЛАВА XVII

Вот, наконец, королевский кортеж, сверкая золотом, двинулся с площади по направлению к дворцу Немоны. Малума вышла из своего убежища и снова остановилась на несколько минут для того, чтобы обменяться впечатлениями с Фобеком. Поговорив об Эроте и Томосе, о Немоне и Тарзане, о человеке в секретной тюрьме, что находится в подземелье под храмом, Малума попрощалась с Фобеком и отправилась во дворец.

В особняке отца, в ожидании ужина, Джемнон беспокойно вышагивал по внутреннему дворику. Тут же, присев на краешек каменной скамейки, находился человек-обезьяна. Он видел, что его друг очень расстроен, и это его сильно огорчало, тем более что причины для этого были действительно серьезные. Сейчас Тарзан уже не был уверен, что ему удастся предотвратить грядущую катастрофу.

Стараясь отвлечь Джемнона от тяжелых мыслей, Тарзан заговорил о церемонии в храме, основное внимание уделяя описанию самого храма, восхваляя его красоту и великолепие.

– Он прекрасен, – говорил Тарзан, – даже слишком прекрасен для таких варварских ритуалов, вроде того, что мне довелось видеть сегодня.

– Но девушка была только рабыня, – отвечал Джемнон, – а бог должен что-то есть. Я не считаю, что приносить жертвы богу плохо, но сам храм скрывает за своими стенами большое зло. Где-то там прячут Алек-стара, брата Немоны, и, пока он гниет в подземелье, продажный Томос и жестокая Мдуза правят Катной с помощью сумасшедшей Немоны.

Многие в этом городе желают перемен и связывают их с именем Алекстара, которого они хотят возвести на трон, но они боятся гнева грозного триумвирата. Так мы и живем и ничего не можем сделать. Каждый день приносит все новые и новые жертвы ужасной злобе и страху, на которых только и держится трон.