Тарзан и сокровища Опара

– Чем смогу я отблагодарить вас, мой друг? – спросила она. – И подумать только, что я сегодня едва не поверила гнусной лжи этого мерзавца, когда он говорил мне о вашем вероломстве и о вашем прошлом. Я должна была бы знать, что белый человек и джентльмен не мог не быть защитником женщины, принадлежащей к одной с ним расе, среди опасностей этой дикой страны.

Руки Верпера бессильно повисли. Он стоял, глядя на нее, и не находил слов для ответа. Ее доверие совершенно обезоружило его.

Тем временем в лагере арабы разыскивали, кто стрелял. Часовые, снятые Мохамет-Беем с их поста, первые подали мысль осмотреть палатку пленницы. Им пришло в голову, что женщина, защищаясь, могла убить их предводителя.

Верпер услышал, что сюда идут люди. Если в нем увидят убийцу Мохамет-Бея – его ждет смерть. Свирепые, жестокие разбойники разорвут на части христианина, осмелившегося пролить кровь их предводителя. Он должен был найти какое-нибудь объяснение и помешать им увидеть труп Мохамет-Бея.

Вложив револьвер в кобуру, он быстро вышел из палатки и очутился лицом к лицу с приближавшимися людьми. Ему удалось заставить себя улыбнуться, и он с улыбкой вытянул руку, преграждая им дорогу.

– Женщина сопротивлялась, – сказал он, – и Мохамет-Бей был вынужден выстрелить в нее. Она не убита, а лишь слегка ранена. Вы можете вернуться к себе. Мы с Мохамет-Беем останемся подле пленницы.

Он повернулся и вошел в палатку, а разбойники, удовлетворенные этим объяснением, вернулись к своему прерванному сну.

Когда Верпер снова очутился подле Джэн Клейтон, им руководили намерения уже совсем не те, которые за десять минут до этого подняли его с ложа. Возбуждение, пережитое им во время его схватки с Мохамет-Беем, и опасность, угрожавшая ему со стороны арабов, охладили пылкую страсть, во власти которой он находился, когда впервые вошел в палатку.

Но другое, новое чувство закралось в душу бельгийца. Как бы низко ни пал человек, чувства рыцарства и чести, если только они когда-нибудь были в его сердце, не могут окончательно заглохнуть в нем; Альберт Верпер давно забыл о рыцарстве и чести, но совершенно бессознательно Джэн Клейтон задела давно замолкнувшую струну, и она отозвалась глубоко в сердце дезертира.

Теперь, впервые за все время, он постиг, как безнадежно мрачно было положение прекрасной пленницы, и впервые осознал всю глубину своего падения.

Слишком много гнусности и подлости лежало на его совести, чтобы он мог надеяться когда-нибудь искупить все свои проступки. Но в первом порыве раскаяния он искренне желал исправить, насколько это будет в его силах, то зло, которое причинила этой милой, нежной женщине его безграничная жадность.

Он стоял молча, погруженный в раздумье, и как будто прислушивался к удалявшимся шагам арабов. Джэн Клейтон прервала его размышления.

– Что мы будем делать теперь? – спросила она. – Утром труп будет обнаружен. Они убьют вас, когда узнают.

Верпер ответил не сразу. Несколько мгновений он думал, потом быстро повернулся к женщине.

– У меня есть план! – воскликнул он. – Для его выполнения от вас потребуется много храбрости и самообладания. Но вы уже доказали, что у вас есть и то, и другое. Хватит ли у вас сил еще на одно испытание?

– Я готова на все, лишь бы бежать отсюда, – отвечала она с улыбкой.

– Вы должны притвориться мертвой, – пояснил он. – Я вынесу вас из лагеря. Я объясню часовым, что Мохамет-Бей приказал мне унести ваш труп в джунгли. Это на первый взгляд странное приказание я объясню тем, что Мохамет-Бей питал к вам безумную страсть и так раскаивался в том, что убил вас, что не в силах был больше выносить укоров совести при виде безжизненного тела.

Движением руки Джэн Клейтон остановила его. Улыбка промелькнула на ее губах.

– Да вы лишились рассудка! – воскликнула она. – Неужели вы думаете, что часовые поверят этой нелепой сказке?

– О, вы не знаете их! – отвечал он. – Несмотря на суровую внешность этих закоренелых преступников, в каждом из них есть романтическая жилка. И эту жилку вы найдете у самых грубых, жестоких людей. Это чувство романтизма толкает людей к дикой жизни преступлений и разбоя. Не беспокойтесь, наша хитрость удастся. Джэн Клейтон пожала плечами.

– Что же, попробуем, – проговорила она. – Ну, а потом что же?

– Я спрячу вас в джунглях, – продолжал бельгиец, – а утром приду за вами один и приведу с собой двух лошадей.

– Но как объясните вы смерть Мохамет-Бея? – спросила она. – Она будет обнаружена прежде, чем вам удастся скрыться отсюда утром.

– Я не стану объяснять этого, – ответил Верпер. – Мохамет-Бей сам объяснит это – это мы предоставим ему. Вы согласны на риск?

– Да.

– Тогда я сейчас принесу вам оружие и патроны. И Верпер вышел из палатки.

Через минуту он вернулся со вторым револьвером и добавочным патронташем вокруг пояса.

– Вы готовы? – спросил он.

– Вполне готова, – отвечала молодая женщина.

– Тогда лягте ко мне на левое плечо. И Верпер опустился на колени.

– Так, – сказал он, поднимаясь на ноги. – Теперь свесьте руки и ноги, а также голову совершенно свободно, чтобы они болтались. Помните, что вы мертвы.