Тарзан. Том 6

— Согласна, — сказала Ронда.

— Конечно, — процедила Наоми, — у тебя же канаты вместо нервов. А я в такой момент и слышать о бридже не хочу. Я слишком впечатлительна и восприимчива. Увы, это удел всех настоящих артистов, не так ли, мистер Маркус? Мы подобны туго натянутым струнам.

— Да, — согласился тот.

Ронда рассмеялась и взяла мистера Маркуса под руку.

— В таком случае надо отыскать еще парочку игроков, чтобы составить партию. Может, пригласим Билла и Джеральда.

Они нашли Билла, возившегося со своими камерами. Он мрачно отказался от их предложения.

— Позовите Оброски, — угрюмо сказал он, — если только сумеете его разбудить.

Ронда бросила на него быстрый взгляд из-под нахмуренных бровей.

— Еще один сошел с ума, — сказала она вслух, когда они немного отошли в сторону, а про себя подумала:

«Это уже второй намек насчет Оброски. Ладно, посмотрим».

— Что теперь будем делать? — спросил Маркус.

— Пригласи Джеральда, а я схожу за Оброски, и у нас будет полный комплект.

Так они и сделали. Вскоре их стол стоял в таком месте, где их мог видеть Билл Уэст. Маркусу показалось, что Ронда во время игры смеялась немного больше, чем обычно, и немного чаще, чем требовалось.

Ночью и негры, и белые взяли своих убитых, унесли в темноту за лагерными кострами и похоронили. Могилы сровняли с землей, присыпали листьями и ветками, а оставшуюся землю перенесли на противоположный край лагеря и соорудили небольшие холмики, по виду напоминавшие могилы.

Настоящее захоронение находилось прямо на дороге, по которой завтра должны были пройти их машины. Двадцать три грузовика и пять легковых машин сотрут последние следы, указывающие на место погребения убитых.

Люди молча работали в темноте, надеясь, что их никто не видит, но за всем, что происходило в лагере, из густой листвы деревьев внимательно наблюдал Повелитель джунглей. Лишь когда все улеглись, он беззвучно растворился в густых зарослях.

До самого утра Орман не сомкнул глаз. Он взял книгу, чтобы отвлечься от мучительных мыслей, не дававших ему возможности ни уснуть, ни думать о чем-либо другом. В свете фары, которую он укрепил у своего изголовья, резкие тени, падавшие на его лицо, придавали ему вид застывшей неживой маски.

Дремавший на противоположной стороне палатки Пат О'Грейди открыл глаза и посмотрел на своего шефа.

— Эй, Том, — сказал он, — тебе бы лучше поспать, а то сломаешься.

— Не могу, — глухо отозвался Орман. — У меня перед глазами стоит майор Уайт. Это я убил его. Его и всех этих чернокожих.

— Брось, — возразил Пат. — Твоя вина не больше, чем вина студии. Это она послала тебя сюда снимать фильм, а ты делал все так, как считал нужным. Никто не вправе тебя обвинять.

— Нет, это моя вина. Уайт предупреждал, что этой дорогой идти нельзя, а я уперся и не послушался его.

— Пожалуй, тебе надо бы выпить сейчас немножко. Это поможет уснуть.

— Я свое уже выпил.

— Так-то оно так, но сейчас капельку можно. Орман покачал головой.

— Я не виню во всем виски, — сказал он. — Я сам во всем виноват, но если бы я не пил, то такого бы не случилось, и майор, и те бедняги были бы сейчас живы.

— Глоток не повредит, Том. Тебе это сейчас необходимо.

Какое-то мгновение Орман лежал молча и неподвижно, затем отбросил полог с сеткой от комаров и вскочил на ноги.

— Возможно, ты и прав, — сказал он. Орман подошел к тяжелой потертой сумке из свиной кожи, стоявшей у подножия его кровати, и достал початую бутылку виски и стакан. Руки его дрожали, когда он наливал стакан до краев. О'Грейди улыбнулся.

— Я ведь сказал «глоток», а не стакан. Орман медленно поднес стакан к губам. Некоторое время он так и стоял, а затем его взгляд устремился сквозь стенки палатки туда, в ночь, к свежим могилам. Застонав, как от боли, он бросил стакан, а вслед за ним полетела и бутылка, расколовшись на множество осколков.

— Кто-то может порезаться о них, — заметил О'Грейди.

— Извини, Пат, — ответил Орман. Затем он тяжело опустился на край кровати и закрыл лицо руками.

О'Грейди поднялся, сунул босые ноги в ботинки, сел рядом со своим другом и обнял его за плечи.

— Ну что ты, Том!

Больше он ничего не сказал, но дружеское пожатие руки было выразительнее многих слов.

Откуда-то из ночи донеслось рычание льва, а следом раздался леденящий душу крик, который, казалось, не мог принадлежать ни человеку, ни зверю.

— Черт побери! — воскликнул О'Грейди. — Что это? Орман поднял лицо и прислушался.

— Возможно, это какая-нибудь новая напасть на нашу голову, — задумчиво произнес он.

Некоторое время они сидели молча, прислушиваясь к наступившей темноте.

— Любопытно, кто бы мог издавать такие звуки? — приглушенно спросил О'Грейди.

— Пат, ты веришь в привидения? — Голос Ормана был серьезным.

После некоторого колебания О'Грейди ответил:

— Не знаю, но на своем веку мне приходилось сталкиваться с довольно-таки загадочными и странными вещами.

— И мне тоже, — произнес Орман.