Тася

Тася вернулась в комнату и присела на край дивана, рядом с Марией – выглядела она в разы хуже, чем утром: на лбу выступила испарина, вокруг глаз залегли тени. Тася осторожно отодвинула повязку и взглянула на рану. Края воспалились, и, хотя рана еще не гноилась, казалось, все шло именно к этому.

– Надо зашить.

Незаметно подкравшаяся Лара до смерти напугала Тасю. Сестра с интересом рассматривала рану, и от недоброго огонька в ее глазах стало не по себе.

– Зачем зашить?

– Иначе загноится. Хуже будет.

Мария замычала и слабо забилась, пытаясь освободиться от веревок.

– Тише, корова ты старая! – рявкнула на нее Лара. – Мы же тебя спасаем, так что успокойся.

Играть в хирурга совсем не хотелось, но, если хорошенько подумать, Лара была права: ранение было очень серьезным, такие сами по себе не заживают. Поколебавшись, Тася принесла набор для шитья. Бывшие до этого момента самыми безобидными вещами, нитки с иголками в одночасье превратились в орудие пыток.

Мария стонала и мотала головой, призывая сестер остановиться. Из глаз ее текли слезы, вся косметика размазалась по лицу. Но была ли согласна Мария или нет, рану нужно было зашить. Так врач назначает болезненные процедуры, не спрашивая согласия пациента.

Собравшись с силами, Тася глубоко вздохнула, взяла одну из иголок и принялась зашивать рану единственным знакомым ей самым простым швом. Если бы не кляп, крики Марии были бы слышны на всех этажах. Тася поблагодарила судьбу за то, что на лестничной клетке рядом с ними жила лишь дряхлая старушка – глухая и почти слепая. Квартира напротив принадлежала мужчине, работавшему на севере, четвертая же квартира и вовсе пустовала: хозяева никак не могли найти квартирантов.

Наконец, дело было сделано, хотя «операция» тяжело далась Марии. Лара принесла смоченное в холодной воде полотенце и положила на лоб изнеможённой женщине.

Лишь далеко за полночь, когда Мария наконец-то заснула, они с сестрой тоже отправились спать. Но уснуть Тасе так и не удалось. Она провела ночь, не сомкнув глаз, прислушиваясь к тяжелому дыханию, доносившемуся из соседней комнаты.

В половине шестого утра Тася решила проведать Марию. Женщина дышала часто и прерывисто; бледное лицо осунулось и напоминало скорее посмертную маску, нежели ухоженное личико, каким оно было в день их знакомства.

В животе забурчало от голода. Подумав о еде, Тася впервые осознала, что сама она ни разу не кормила Марию. Ей стало интересно, что Лара готовила для нее и готовила ли вообще?

Она прошла на кухню и ахнула, заглянув в холодильник: кроме пачки просроченного майонеза, да одного единственного огурца на полках больше ничего не было. В последние дни у нее не было ни времени, ни сил ходить за покупками, но почему же Лара не потрудилась выйти в магазин?

Похрустывая горьковатым на вкус огурцом и мысленно ругая сестру за лень, она сварила остатки геркулеса, по счастливой случайности найденного на верхней полке в шкафу, и вернулась с этим жалким подобием завтрака в комнату.

– Сейчас я выну кляп, пообещайте не кричать, – строго сказала она Марии, разбудив ее.

Женщина слабо кивнула, и Тася, вытащив пропитавшуюся слюной тряпку, брезгливо отложила ее в сторону.

– Отвези меня в больницу, – прохрипела Мария, как только вновь смогла говорить.

– Ешьте, Мария Владимировна. Вам нужно сил набираться, а то не поправитесь, – проигнорировав ее слова, сказала Тася и поднесла ложку с кашей ко рту женщины.

Каша оказалась слишком горячей, и Мария шумно втянула ртом воздух, отчего лицо ее исказилось в отвратительной гримасе.

– Ты же понимаешь, что тебя ждет? Да тебя же за решетку упекут! – продолжила Мария, справившись, наконец-то, с едой. В опухших, воспаленных глазах разгорались огоньки ненависти.

Голос зазвучал громче и сильнее. На мгновение она вернула свой привычный образ женщины, считавшей себя выше и лучше других.

– Что за шум? – послышался недовольный голос Лары. Она стояла в дверях, потирая заспанные глаза.

– Ничего, – бросила в ответ Тася и поспешно запихнула в Марию очередную ложку каши, чтобы заставить ее замолчать, – завтракаем.

– Ты заплатишь, – пробубнила женщина с набитым ртом, так что слов практически нельзя было разобрать. – За все заплатишь!

– Значит, мы тут о тебе заботимся, беспокоимся, на ноги стараемся поднять, – услышав ее, вспылила Лара, – а ты вот так нас за все благодаришь?

– Благодарить? – взвизгнула Мария. Она приподнялась, забыв про рану и веревки, и тут же скривилась от боли. – Я, по-твоему, еще за что-то должна благодарить?

Тася не вмешивалась в их перепалку. По инерции она протянула очередную ложку каши, но Мария, вместо того чтобы проглотить, плюнула едой ей в лицо. От неожиданности Тася вскочила и принялась отряхиваться от кусочков каши. Тарелка же, покоившаяся на ее коленях, полетела вниз, и ее содержимое сероватым месивом растеклось по ковру.

– Посмотри, что ты наделала! – закричала Лара, побагровев от злости.