Тасмин

Бледный трогает Даутцен за грудь. Сжимает. Тянет вверх. Он играет с нежными сосками, как с куском глины. Будто хочет оторвать их, растереть между пальцами в тонкий слой грязи. Острые ногти впиваются в кожу. Но крика нет и не будет. Девушка не может говорить. Она заперта в своем теле. В тюрьме для разума.

Бледный задирает платье Даутцен вверх и рассматривает ее трусики. Длинные, стройные ноги. Белую и гладкую кожу. Безумие вытекает из него каплей слюны в уголке рта. Она вязкая, как сперма. Он гладит себя в паху, будто вытирает грязь с ладоней. Движения грубые, быстрые. Ребенок, который лишь недавно связал возбуждение с наслаждением. Визуальный образ и физическое влечение. Но эрекции нет. Всему виной сахарный диабет. Он гуглил. Он знает, что проблемы с эрекцией отмечают у себя примерно 33 % мужчин, страдающих этим дерьмом. Нужно больше насилия. Таблеток. Инсулин и виагра. Связывание, удушье, подвешивание за ноги, каннибализм. Вот соответствующий контекст. ОБЯЗАТЕЛЬНО. Ведь так хочет мужчина.

Но времени нет.

Настоящее разрушается.

Его невозможно исправить. Тьма скоро придет в Эфраим. Она уничтожит Старое королевство и все остальные миры. Она будет длиться вечно. Никаких хлопков и взрывов. Звезды погаснут. Вселенная скроется в чреве ночи.

Бледный вынул из кармана открытку и протянул Даутцен, но девушка не может пошевелиться. Она лишь наблюдает за странным существом, которое все еще притворяется человеком.

— Не бойся. Это всего лишь стихи. Уильям Батлер Йейтс. Я отдаю их тебе, потому что о таком лучше забыть. Бесполезная информация. Но я не могу. Говорят, у стариков, вроде меня, нет ничего. Только воспоминания.

Бледный мотнул головой.

— Я прочту, а то скоро стемнеет.

Его голос становится глубоким, дикция безупречной, чистой. Кажется, что он проникает в саму суть текста, передает глубинную окраску материала. Он не сбивается и не ошибается. Он говорит:

я встретил гения в поезде

сегодня

около девяти лет от роду

он сидел возле меня

и как только поезд

пошёл вдоль берега,

мы подъехали к океану,

он посмотрел на меня

и произнёс:

«некрасиво…»

и я впервые

понял

это

Бледный улыбнулся остатками губ.

Белая крыска прячется в складках обвисшей, "потекшей" кожи. Она поедает омертвелую плоть. "Царапающие" звуки. От хрящей остаются лишь дырки в черепе. Но мужчина смеётся. Он счастлив. Он гладит крыску Джухейну по шерсти. Любить можно только животных. Они лучше людей.

Бледный оставляет Даутцен в покое и садится за стол.

Мертвецы в колбах молчат.

Они знают страшную правду.

Жизнь — это сон. Реальность лишь грезы. Мечта о человеке, которым никто никогда не был. Иллюзия, которая преследует каждого. Вся эта драма, весь этот сюжет, представляет собой набор глупых слов, образов и картинок. Он легко рушится. За него не стоит держаться. Любовь, ненависть, восхищение, ужас, агрессия, покорность, восторг, горе, радость и грусть. Все это — просто сон.

Бледный достает из ящика стола небольшой черный квадрат. По трещинами на поверхности прибора пробегает красный свет. Коробка будто горит. Адский огонь разгорается ярче. Зло, пришедшее в Старое королевство из другого мира, пробуждается.

Мужчина подключает черный квадрат к компьютеру и крепит силиконовые электроды на голове и груди Даутцен. Пластины пахнут грязью и потом. Тысячи человек примеряли их на себя, чтобы проснуться и обрести новую жизнь.

Даутцен хочет кричать.

Она видит смерть.

Белый провод тянется от девушки к черному квадрату на столе рядом с компьютером и уходит дальше к пустой колбе, от которой идет запах гнили. Там, чуть в стороне, лежит череп Деворы. Серый гель стекает по треснувшим скулам, капает из глазниц, вытекает через провал, который когда-то был носом.

Бледный проверяет разъем на затылке черепа своей матери и подключает провод к компьютеру. Монитор гаснет. Изображение возникает по краям тьмы. Медленно-медленно собирается в единый образ. Оно проникает в сознание Даутцен и заставляет девушку почувствовать соленый вкус волн, и жаркое, едва выносимое прикосновение солнца, хотя его свет уже на закате и близится вечер. В сумерках темный песок на берегу похож на пепелище после пожара.

Океан набегает на берег.

На горизонте виднеются горы и белый, выцветший город. Огромный и неживой он медленно поднимался вверх над пустыней. Небоскребы, деловые и развлекательные центры, банки, магазины, скелеты заводов и фабрик, бесконечные плетения многоэтажных домов, собранных в микрорайоны вдоль побережья.

Глава 16

1

Тасмин смотрит на океан.

Черная жижа падает сквозь пространство и время. Долгий, бесконечный горизонт чертит темную полосу на стыке неба и воды. Солнце гаснет. Мир умирает. Шелест волн становится поступью смерти. Он звучит, как шаги в пустом коридоре больницы. Шаркающие об пол тапочки мертвеца.

Скоро конец.

Мысль неприятная и чужая. Она не принадлежит Тасмин.

Она приходит из тьмы, которая поглощает океан, побережье и город. Шепотки-разговоры. Навязчивое присутствие кого-то еще. Ничего не изменить. Ничего не исправить. Спасения нет. Выхода нет.

Тасмин обнимает себя за плечи.