Татьяна Друбич

А Рустам очень хорошо понимает Таню и очень хорошо ощущает природу ее артистизма. Как бы совершенно со своей особой стороны. Как-то я позвонил Тане и спросил: «Ты где там?» Она говорит: «А я на „Мосфильме“ снимаюсь, у Рустама Хамдамова». — «А где?» — «В восьмом павильоне. Может быть, зайдешь». Я говорю: «Ну, я зайду, хорошо». Она говорит: «Ты зайдешь, спроси, где я». — «Ну что, я не увижу где ты?». — «Да нет. Ты ни за что меня не узнаешь, даже примерно меня не узнаешь». И я действительно зашел и не узнал…

* * *

В 1984 году у нас с Таней родилась дочь Аня. А в 1986-м или 1987-м, я уже не помню точно, мы начали снимать «Черную розу — эмблему печали, красную розу — эмблему любви». Сама по себе картина появилась забавно и смешно. У Тани, между прочим, очень жизнелюбивый характер и отношение к жизни. И жизнелюбивость эта иногда граничит с такой трогательной формой идиотизма, который был когда-то запечатлен в «Ста днях после детства». И вот Таня с такой долей оптимистического идиотизма однажды мне сказала: «Слушай, как вот мне хочется научиться писать сценарии. Вот режиссером я бы не смогла быть, а вот сценарии мне так хочется научиться писать. Такая чудесная вещь, когда проектируешь в голове и записываешь фильм, которого еще нет, но который уже крутится у тебя в голове». Я говорю: «Господи, так нет ничего проще, Тань. Это же просто. Самое главное для начала, чтобы у тебя в голове действительно ничего не было». Она говорит: «О! Это пожалуйста! В голове у меня абсолютно ничего нет». И я говорю: «Вот это очень хорошее начало для сценарной работы. А второе, что нужно для сценарной работы, — это чтобы на абсолютно белом пространстве твоего собственного воображения нарисовалась вдруг какая-нибудь картинка, которая тебе чем-нибудь нравится, а ты сама не знаешь почему». Она говорит: «Ну, допустим, у меня такая картинка есть». Я говорю: «И что это за картинка?» Она говорит: «У меня есть сестра двоюродная. И она вышла замуж за цыгана. И когда у них с цыганом хорошая, значит, полоса жизни, она всегда садится за пианино и играет очень бодро и весело, и поет страшным совершенно голосом: „Ах, черная роза — эмблема печали! Ах, красная роза — эмблема любви!“ А когда у них плохо дела с цыганом, она за этим же роялем садится и играет это в страшном миноре: „Ах, черная роза — эмблема печали! Ах, красная роза — эмблема любви!“». Я говорю: «Тань, ну и все. Практически ты придумала этот сценарий. Пиши». Недели через две она сказала: «Нет. Чего-то я передумала писать про эти цыганские страсти». Я говорю: «Слушай, а мне все больше и больше нравится эта история». Я сел и сам ее написал.

* * *

Таким образом, мы начали снимать картину «Черная роза». И в этой картине в первый раз у меня снялся совершенно выдающийся человек, потрясающий мой друг, Танин друг, и может быть, самый лучший, самый трогательный, самый искренний и нежный Танин партнер — Александр Гаврилович Абдулов. И там же, на этой картине, состоялся дебют Ани, нашей дочери. Аня играла ангела. Мы ей сшили ангельское платье, ангельский веночек из «Ста дней после детства» надели на голову. И первый кадр, в котором она снялась, это они с Александром Абдуловым. Она стоит на буфете, а Александр Гаврилович опирается сзади на него. И перед тем как начать снимать, я сказал: «Аня, сейчас будем быстренько снимать». Александр Гаврилович спросил Аню: «Ань, тебе не страшно?» Она говорит: «Нет, совсем не страшно. Только у меня почему-то очень ладошки мокрые». И он потрогал ладошки, потом мне Саша сказал, что ладошки были совершенно как залитые водой.

И он сказал: «Ладно, поехали! Давай, Сережа! Давай команду!» И вот тогда же он сказал замечательную знаменитую фразу, когда он курил сигарету, повернулся вдруг к Ане и говорит: «Ничего, что я куру?» И Аня трогательно пожала плечами…

* * *

Долгое время как-то считалось, что Таня Друбич снимается только в моих фильмах. Что совершенно несправедливо и неправильно. Потому что Таня сыграла целый ряд очень, по-моему, обаятельных, красивых и хороших ролей в фильмах прекрасных режиссеров. Это правда, что она никогда не снималась в силу того, что нужно где-нибудь сняться. Наверно, это идет от того, что у нее все-таки есть другая профессия. В этом смысле ее судьба сильно отличается от судьбы ее товарищей по актерскому цеху. Но те режиссеры, у которых она снималась, — это замечательные режиссеры, которых я глубочайшим образом уважаю, чту. И я всячески болел за то, чтобы у них с Таней все получилось. Ну это и Рома Балаян, замечательный режиссер, который снял Таню в прекрасной картине по сценарию Рустама Ибрагимбекова «Храни меня, мой талисман». И Эльдар Александрович Рязанов, который вместе с Пашей Лебешевым снимал фильм «Привет, дуралеи!». И Таня там сыграла очень странную, непохожую на другие ее роли, молодую женщину. И картина безвременно ушедшего Ивана Дыховичного — исключительно емкая и очень сильная работа «Испытатель». Мне кажется, в короткометражном кино Иван был один из самых сильных и значительных режиссеров России.