Татьяна Тарханова

— В колхоз? Председателем? — на мгновение лицо Матвея вдруг просветлело. Но следом оно стало еще более хмурым. — Это моральная компенсация? Нет, я коммунист и там, где идет речь о принципиальных вещах, не пойду на компромисс. Виновен — исключайте из партий, наказывайте. А оклеветали меня — защитите, не дайте в обиду, накажите клеветника. Только после этого я скажу, согласен ехать в деревню или нет. Только после этого!

Матвей вышел из парткома и не спеша, в раздумье направился к проходной. Его ответ Сухорукову был прямой и решительный, а сейчас его охватило сомнение: а правильно ли он поступил как коммунист? Имеет ли он право ставить партии какие-то условия: разберите мое дело, и тогда я поеду, куда меня посылают? Но должны же понять и его положение. Ну как ехать в деревню председателем колхоза, обвиненным в космополитизме, оклеветанным, с запятнанной честью? Нет, он правильно решил: обвинение или оправдание, а тогда хоть на край света. Раздумья Матвея были прерваны Улей. Вместе с Татьяной Тархановой она ждала его у проходной.

— Как ты долго... Зачем тебя вызывал Сухоруков?

— Предложил ехать председателем колхоза.

— Значит, дело твое решили?

— И дело не решили, и председателем посылают... Я отказался.

Уля ничего не ответила. Молча втроем они миновали проходную и вышли на центральную улицу заводской стороны. Матвей первый нарушил молчание. Весело, словно сбрасывая с себя какую-то невидимую тяжесть, он громко произнес:

— Девчата, предлагаю пойти в кино. А так как я нагнал на вас уныние, то обязан понести все материальные издержки, необходимые для изгнания этого уныния. Нет возражений?

Девчата были согласны на все, лишь бы отвлечь Матвея, и, подхватив его под руки, двинулись в кино. И вдруг у самого кинотеатра Матвей замедлил шаги и тихо сказал:

— Ничему не удивляйтесь, идите за мной. — Он провел их мимо ярко освещенных рекламных окон на другую сторону улицы, свернул за угол и, остановившись, с прежней таинственностью проговорил: — Вы заметили бородатого дядьку у входа в кассы?

— Такой здоровый, в помятой шапке? — спросила Татьяна.

— Торговцы фотооткрытками воспрянули духом! — усмехнулся Матвей. — Но сейчас меня гораздо больше интересует сам дядька. Таня, подойди к нему и купи несколько открыток. Потом отойди и снова вернись: спроси, нельзя ли достать карточки на целый альбом. И скажи, что после сеанса у входа в кино ты его будешь ждать. Понятно?

— И все?

— Больше ничего.

— А мне что делать? — спросила Ульяна.

— Сейчас выясним.

Они видели, как Татьяна подошла к торговцу, купила у него открытки — и вошла в кино. Но тут же снова вернулась. Человек в помятой шапке внимательно оглядел ее и повел к соседнему дому. У ворот он остановился и что-то сказал. Татьяна раскрыла сумочку. Матвей тихо выругался:

— Черт возьми, неужели у нее не хватит денег? Ведь ясно — нужен задаток. — И тут же тихо рассмеялся: — Заплатила...

— Матвей, кто этот человек? — тихо спросила Ульяна.

— Ты его не знаешь....

— Но кто он?

— Старый знакомый. И не мешай... Видишь, пошел открытки добывать для альбома.

Они двинулись следом. Ульяна — не понимая, какого старого знакомого старается не упустить из виду Матвей, а Матвей — вдруг почувствовав себя охотником, выслеживающим старого опасного зверя. Так вот кем ты стал, бандит с большой дороги? И сила уже не прежняя, и идешь сгорбившись, и вот... промышляешь фотокарточками... Эх, Банщиков, Банщиков, видно, плохие твои дела. Он вызывал ненависть и иронию, желание броситься на него, задержать, и какое-то чувство брезгливости оттого, что придется бороться с этим человеком. Если бы не эти лошадиные зубы — он никогда бы его не узнал... Матвей старался себе представить, что мог делать эти двадцать лет человек, который, обрезав ремни трансмиссии, вывел из строя механическую, спровоцировал драку в столовой и хотел убить Тарханова. Сначала, конечно, был в бегах, потом снова где-нибудь устроился и снова занимался своим грязным делом. А в войну, наверное, отсиживался в каком-нибудь лагере... Но как он может так судить о человеке, ничего не зная о нем? Конечно, фотооткрытки уже о многом говорят. И все же... Он мог все эти годы работать, хорошо воевать. А фотооткрытки — так, случайность. И в то же время какое-то внутреннее чувство не хотело признать эту слабую попытку оправдать человека, который когда-то с ножом бросился на Тарханова. Неожиданно Матвей остановился и, продолжая следить за Банщиковым, быстро сказал:

— Уля, немедленно позвони Сухорукову... Нет, так ничего не выйдет... Ты следи, а я быстро добегу до милиции. Но смотри, не упусти... Он явно идет в Раздолье.

Матвей оставил Ульяну и быстро зашагал к милиции. Но едва он вышел на большую улицу, ведущую к речному взвозу, как неожиданно идущая ему навстречу легковая автомашина подошла вплотную к тротуару и резко затормозила рядом с ним. Только после этого он увидел сидящую рядом с шофером Татьяну, и какой-то человек открыл дверцу.

— Потеряли? — спросил незнакомец, и тут только Матвей узнал следователя, который вел дело Князевой.

— Езжайте в Раздолье.

— Садитесь, быстрее.