Татьяна Толстая в Фейсбуке- Август 2012- май 2013

- подставка для Айпада, ее на рентгене в аэропорту всегда принимают за рукоятку пистолета (как они говорят);

- две чикалки для ногтей (вот где вторая-то, а я искала);

- пилка для ногтей;

- помада розовая;

- помада темно-розовая;

- консилер;

- зеркальце;

- карандаш для глаз;

- бумажник;

- кошелек для мелочи;

- бумажные салфетки;

- еще бумажные салфетки;

- влажные салфетки;

- зубочистки (завалялись);

- скидочные карточки "Малина", "Перекресток" и другие, числом пять;

- клубная карта (фитнес);

- запасные серьги (если эти надоедят);

- гелевая ручка;

- белый маркер;

- крем для рук;

- гигиеническая помада;

- блокнот;

- бесполезный календарик с картой метро;

- роман Агаты Кристи, читать в метро, в плохом переводе ("она лежала на спине лицом вниз");

- хорошенькая жестяная коробочка для разрозненной белиберды с надписью "Random crap".

- письмо от электрической компании с угрозой отрубить мне электричество, если я им не заплачу; а то, что я плачу этим козлам за год вперед, сразу и много, на это им наплевать; такие же козлы и МТС.

Компас у меня, между прочим, тоже есть, в Айфоне. Не было еще случая, чтобы он пригодился.

По-моему, я тройной агент неведомой державы.

***

Я иногда открываю два фейсбучных окна; в одном читаю "самые последние" новости, в другом - "популярные".

Бывает, что между ними ничего общего. Вообще. Это при том, что в популярных нет ничего популярного, а в качестве "последних" Цукерберг мне подкидывает свежачок за 2 мая.

А некоторых френдов (да еще таких, с кем я каждый день в чате и постоянно лайкаю) он мне вообще в ленте не показывает; обойдешься, мол.

Какой-то генератор случайных текстов.

***

Вот иллюстрация к моему статусу о неадекватности.

Лена Фанайлова пишет, что ей в рот залетел жук. Комментарий: "Плюнь в Кремль".

***

Неадекватность стала зашкаливать.

Спросишь: а какой у вас рецепт блинчиков? - а тебе в ответ: вот когда придем к власти, будут вам кровавые блинчики с ментовскими мозгами...

***

"С тем же успехом она могла бы предложить план быстрой оккупации Испании, вывоза Прадо в Москву и создания в столице, для москвичей, великого музея, на том основании, что Испания страна небольшая, а Россия - великая." - Письмо Аркадия Ипполитова об И.Антоновой и ее безумном требовании.

***

Греки зверствуют в Ираклионском аэропорту, ничего не провезешь в ручной клади (может быть, это и хорошо). Вино - понятно, нельзя. Йогурт = белая вязкая масса, взорвется. Оливковое масло = желтая вязкая масса; взорвется.

Купила развесную халву. Посмотрела сама и плюнула: тьфу, да это же пластит!

***

Тут у них кровная месть как на Сардинии какой. Съездишь в 2000 году в какую-нибудь горную деревню. А спустя десяток лет в британском бедекере 2006 года читаешь: там все полегли, все друг друга перестреляли. Под конец перестрелки приехала полиция, окружила дом, где сидел стрелок. Кричат ему в мегафоны: все, Манолис, сдавайся! А он им в ответ: не лезьте в мое дело, сейчас последнего кровника застрелю – сам выйду. Как не уважить, они же все там свояки.

Мы одну такую семью знаем. Еще лет 15 назад ходили в таверну к Йоргосу, необыкновенной внешности парню лет тридцати. Кто видел статуи архаических куросов – Йоргос был чистый курос: высокий, тяжелобедрый, с непонятной мона-лизиной усмешкой, которая совсем не усмешка, а природная складка рта, - Йоргосу смешно не было. Глаза тоже были какие-то архаичные, микенские: обтекали лицо, как очки ДжиМарти, стремясь куда-то за уши, цветом же были бледно-виноградные, подходящие для пустого взгляда вдаль.

Он был сыном хозяина таверны, и, как тут принято, они всей семьей, в восемь или десять рук, трудились весь сезон, от зари до полуночи: покупали, привозили, чистили, резали, подавали, уносили. А готовила одна бессмертная бабушка, - ну еще в сорокаградусной духоте кухни возилась парочка каких-то мелких чернявых помощниц, но шефом там была бабушка, похожая на крючок и вся в черном. Она и сейчас там орудует, как и 15 лет назад.

Вот Йоргос несет на своей прекрасной загорелой руке шесть овальных блюд с рыбами и гадами и картошкой горкой, другой прекрасной загорелой рукой ставит вино и шесть стаканов, - солнце садится, все залито вечерним золотом, немцы заказали свои швайнкотелетт и пиво «Мифос»; благодать. Бледными своими глазами Йоргос смотрит поверх немецких и наших голов, всегда поверх голов; водит взглядом по горам, по крышам домов, по балконам и деревьям.

- Присядь, Йоргос, выпей с нами, - говорим мы; мы ведь его давно знаем. Или думаем, что знаем.

Йоргос садится.

- Мир лежит во зле, - говорит он.

- Ну, в целом верно, - говорим мы беспечно. – Но сегодня погодка какая приятная.