Татьянин день. Иван Шувалов

Тут надобно сказать, что ещё до производства в прапорщики мысль о том, чтобы разбогатеть, стала для него болезненным наваждением. И средство к тому он выбрал по тем временам весьма расхожее — карты. Только сие привело к ещё большему разорению и даже сраму. Проиграв собственные скопленные деньги, он пустил в ход материнские, данные на покупку имения, и их продул подчистую. И, придя в отчаяние, как он потом сам признавался, «спознался с игроками или, лучше, с прикрытыми благопристойными поступками и одеждою разбойниками; у них научился заговорам, как новичков заводить в игру, подборам карт, подделкам и всяким игрецким мошенничествам».

Два с лишним года такой жизни наконец ужаснули его, человека совестливого, и он излил свои чувства в стихотворении, которое так и назвал — «Раскаяние».

Ужель свирепства все ты, рок, на мя пустил?
Ужель ты злобу всю с несчастным совершил?
Престанешь ли меня теперь уж ты терзати?
Чем грудь мою тебе осталось поражати?
Лишил уж ты меня именья моего,
Лишил уж ты меня и счастия всего,
Лишил, я говорю, и — что всего дороже —
(Какая может быть сей злобы злоба строже?)
Невинность разрушил! Я в роскошах забав
Испортил уже мой и непорочный нрав,
Испортил, развратил, в тьму скаредств погрузился,
Повеса, мот, буян, картёжник очутился;
И вместо, чтоб талант мой в пользу обратил,
Порочной жизнию его я погубил;
Презрен теперь от всех и всеми презираем, —
От всех честных людей, от всех уничтожаем...

Исповедь пошла на пользу — офицерское звание свело с кругом других, не столь порочных людей. Однако же и тут пришлось изворачиваться, тянуться из последнего. В счёт жалованья получил из полка на обмундировку сукна, позументу и прочих вещей. Продав свой сержантский мундир, приобрёл английские сапоги. Наконец занял небольшую сумму на задаток и купил-таки ветхую каретишку вдолгу знакомых господ: без какой-никакой кареты невозможно было носить с пристойностию звание гвардии офицера.

Исполнилась и другая давнишняя мечта Державина: из казарм он перебрался на частную квартиру. Впрочем, никакой тогдашний достаток, коего, как известно, у него не было, ему не помог бы в обзаведении квартирою, если бы не роман с самою хозяйкою дома. У неё, на Литейной, и обосновался в маленьких деревянных покойниках новоиспечённый, хотя и не первой уже молодости, офицер.

Наверное, так бы и потекла далее относительно определившаяся жизнь, если бы не бурные события в дальних местностях российских, которые вдруг коснулись и его, державинской, судьбы.

Речь о Пугачёве и страшном мятеже, коий поднял этот казак, принявший на себя имя покойного императора Петра Третьего. Этот самозванец со своими сообщниками стал захватывать одну за другою крепости по течению реки Яик и вплотную подошёл к Оренбургу. Угроза нависла над всеми городами и сёлами Поволжья, куда вскорости и устремили свой путь разбойничьи орды.

Державина словно осенило — пробил его час! Он знал: в гвардейской службе ему не выдвинуться: нет средств, упущены годы, а главное — никаких мало-мальски полезных связей, без коих никуда не пробиться. А тут узнал, что формируется специальная следственная комиссия по делам мятежников, которую решено обосновать в Казани.

Родные места, с детства знакомые. Кому, как не ему, находиться в сём новом управлении? И он бросился по начальству. Не сразу, но просьба его была удовлетворена, и он оказался зачисленным в штат секретной следственной комиссии.

Однако силы бунтовщиков росли не по дням, а по часам. Там, где ступали Пугачёв и его сообщники, пламя вырывалось словно из-под земли и сжигало всё на своём пути. Волнение охватило Казань и все близлежащие места: что-то будет, коли ничем не удастся остановить мятежников, а регулярные войска, посланные правительством, ещё не подошли.

Как офицер, Державин, разумеется, ещё не нюхал пороха. Но простой расчёт подсказал ему, что сидеть в Казани сложа руки и ожидая, чем окончится ужасная заваруха, далее нельзя. И он упросил послать его в команду, которая имела приказ идти навстречу пугачёвцам.

При нём — секретный ордер: выискать в Самаре, которая сдалась мятежникам, тех, «кто первые были начальники и уговорители народа к выходу навстречу злодеям со крестами и со звоном и через кого отправлен благодарственный молебен».