Татьянин день. В паутине обмана

— А оно у тебя вообще-то бывает? Утром ушла ни свет ни заря, вечером с работы вернулась без сил… А ей нужно чувствовать энергию твою, хорошее настроение. Тебе эти домики клеить должно быть в радость, как и ей, — справедливо заметила Вера Кирилловна.

— Радость, мама, — это не про меня, — вздохнула Таня.

— Не сердись на меня, дочь, — примирительно проговорила Вера Кирилловна. — Если не я, то кто же твой тыл? Ты, маленькая, такая хохотушка была. Значит, природа твоя такая — радостная. И никуда это не исчезает. Не наговаривай на себя. Просто… Жизнь у тебя неспокойная…

— Мама, я не могу быть спокойной, когда вижу, как Сергей играет с Надей, как она обнимает его. Это может плохо кончиться для нас всех. А ты мне голову морочишь: Сережа внимательный, Сережа с Надей хорошо играет. А то я сама не знаю, какой он, Сережа!

— Танька, Танька… Себя-то не обманывай.

— Вот и не надо, чтобы все мы тут обманывались. Сережа пришел, Сережа поиграл. А дальше — что? У него, что ли, времени много, чтобы с чужими детьми играть?

— Не с чужими, — вырвалось у Веры.

— Чего ты добиваешься? — закричала дочь. — Чтобы я психопаткой стала?! Я прошу тебя, чтобы больше такого не повторялось. Я не хочу, чтобы Надя привыкала к Сергею. Лучше пусть сразу, сейчас, переболеет этой случайной привязанностью и забудет, чем потом… неизвестно что… Ну, ты за кого, мам? За Луну или за Солнце? А может, за пузатого японца?

Вместо ответа, Вера Кирилловна подошла к дочери и обняла ее.

— Таня, давай поговорим, — Баринов подошел к Татьяне, сидевшей с пустым взглядом и не замечавшей ничего вокруг. — Я хочу, чтобы ты меня поняла.

— Не хочу я такое понимать. И никогда не пойму, — отозвалась она.

— А ты все же встань на мое место, хоть на секунду, — настаивал Олег Эдуардович, — и попробуй понять: твой единственный ребенок мучается, а ты ничем не можешь ему помочь… да я убить его готов…

— Ну, спасибо тебе, помог, — ядовито прошипела дочь. — Только вот при чем здесь Миша?

— Это очень просто. Мишка — единственный человек, за которого твой Сергей переживает. На всех остальных ему, похоже, глубоко наплевать. А что я еще могу сделать? Ну что? Ты должна знать: мне нелегко было на такое пойти. Не мои методы… Но когда ты вот здесь сидела и плакала, видеть это для меня было просто невыносимо! Я только одного хочу — чтобы ты была счастлива!

— Странные у тебя способы счастья добиваться. Если Сережа узнает об этом, он же меня возненавидит! Понимаешь? Возненавидит на всю жизнь — и ничто тогда уже не поможет.

— Не бойся, — твердо проговорил Баринов, — Сергей ни о чем не узнает. Никто ни о чем не узнает. Обещаю тебе!

Татьяна никак не отреагировала на его слова. Немного помявшись, Баринов вышел, вновь оставив ее в одиночестве. Не замечая времени, Татьяна бездумно нажимала кнопки мобильного телефона. Сколько она так просидела? Наверное, несколько часов. За окном давно стемнело, но Татьяна не собиралась включать свет: внутри нее все равно оставалась бы все та же темнота и пустота. Все кончено, ничего уже нельзя ни вернуть, ни исправить…

Когда свет все-таки загорелся, она вздрогнула от неожиданности и зажмурилась.

— Ты чего в темноте-то сидишь? — проворчала Туся. — Нашла себе развлечение. В прятки, что ли, играешь сама с собой?

А я вот для тебя кое-что повеселее организовала. Поздних гостей принимаешь? Гляди, кого я привела, — она указала на стоящего чуть позади нее Сергея.

— Добрый вечер, — проговорил тот.

— Сережа? — Татьяна не верила своим глазам.

— Принести вам чего-нибудь? — предложила Туся. — Может, поесть хотите? Рагу сегодня. И еще шарлотка — на сладкое. От сладкого всегда настроение поднимается.

— Ой, правда, Сереж, — опомнилась Татьяна, — ты же любишь, как Туся рагу делает. Может быть, поужинаем? Я сама разогрею.

— Ну да, ты разогреешь, — отмахнулась домработница, — до угольков. Нам только пожара не хватало. Сама все сделаю и подам, — и она с достоинством удалилась.

— Таня, — начал Сергей, — я, наверное, во многом неправ. Прости, что я тебя мучаю, но…

— Я все поняла, Сережа, ты пришел поговорить о разводе. Конечно, я понимаю, что лучше все честно обсудить и решить… Умом — понимаю. А на самом деле ничего такого обсуждать не хочу. Я люблю тебя, Сережа. Люблю, как любила. Ни чуточки не меньше. Даже больше, если такое только возможно. Я не хочу говорить о разводе. Не хочу и не буду.

— Таня, да послушай же меня… Я пришел не за этим! — прервал ее Никифоров.

Баринова, больше не в силах сдерживать переполняющих ее чувств, обняла его, и Сергей ответил ей тем же. Татьяне показалось, что произошло настоящее чудо: минуту назад она была в полнейшем отчаянии, и вдруг все разом так изменилось! Они сидят с мужем рядом, разговаривают; и он, похоже, сменил гнев на милость…

— Ссоримся, ссоримся все время. Вроде все есть: дом, работа, никаких проблем. Может, это и плохо? — спросил Сергей.

— Тебе нужны проблемы? — не поняла Баринова, к чему он клонит.

— Не проблемы. Просто жить надо для чего-то…

— Понимаю, — поспешно отозвалась она. — Я живу для тебя.