Татьянины рассказы

— Пожар в Фоменково, — звучит сигнал, и команда пожарных, во главе с Кравченко, «летит» на стареньком автомобиле туда.

На одном из подворьев полыхает сарай. Дым заволок всю улицу, яркие языки пламени угрожающе ползут к другим дворам. В стороне от горящей постройки жмутся несколько перепуганных пацанов.

— Как все случилось? — подскакивает к ним Кравченко.

— Да мы… Да у нас… — начинают было бубнить мальчишки. И вдруг один из них громко плачет:

— Мы хотели яйца на костре испечь…

— Роги мать, — ругается Иван Андреевич и, на ходу отдавая указания подчиненным, хватается за пожарный «рукав».

Огонь бушует. Едва утихомирившись под сильным напором воды, пламя начинает вновь выпускать огненные язычки. Слизывая все на пути, они подбираются к одному дому, потом к другому. И вот уже горит по-улицы.

— Выносите вещи, — не своим голосом кричит инспектор, безуспешно пытаясь бороться с «огненным зверем».

Со всех сторон бегут какие-то люди. Они задыхаются от дыма, который лезет в нос, в глаза, в уши, но все же заскакивают в горящие дома и вытаскивают оттуда стулья, тумбочки, одеяла, какие-то узлы…

Один из пожарных вытягивает за руку упирающуюся старуху.

— Ой, батюшки, — диким голосом орет бабка, — мой сундук. Сундук мой там остался. Помогите!..

Семь домой сгорело тогда. Семь семей осталось без крыши над головой. А ведь это не самый большой пожар в жизни Кравченко.

Особенно жарко становилось в разгар сенокоса. Вечером уставшие за день колхозники расходились по домам, оставляя на полях аккуратные стога. Вот тут и начиналось: с чьей-то «легкой руки» загоралась то одна скирда, то другая.

Иногда вспыхивала только что сложенная скирда в каком-нибудь дворе. И тогда редко обходилось без других потерь: от летящих искр загорались соломенные крыши сараев и домов…

Один пожар напугал всерьез.

Сильный ветер. Словно знамена, развевает он пламя на горящем большом здании. Кажется, что вся земля сейчас «утонет» в удушливом дыму. Команда пожарных оперативно начинает ликвидировать огонь. Десятки людей стараются помочь: кто сбивает пламя тряпкой, кто — тащит ведро с водой. А остальные выносят из горящих помещений маленькие кричащие «комочки» — горит родильный дом в Старой Криуше…

— И слава Богу, — с облегчением вздохнет Иван Андреевич, — что никто не пострадал тогда. А вот коров в «Тихом Доне» спасти не удалось. Вместе с фермой сгорело около семидесяти животных.

Частенько приходилось Ивану Андреевичу вступать в «схватки» с местным начальством

— Кравченко, — звонят ему как-то из райкома партии, — надо залить на площади каток вокруг елки. Если понял, то выполняй.

— Сожалею, -невозмутимо отвечает инспектор, — но пожарную технику запрещено использовать для других целей. К тому же, площадь имеет уклон, и вся вода будет стекать в одно место.

— Не надо нас учить, — начинают раздражаться на той стороне трубки, -сейчас же сделай то, что приказано.

— И не собираюсь, — спокойно говорит Иван Федорович.

Кричат на него начальники, злятся, а сами прекрасно знают, что дальнейший разговор бесполезен. Уж очень хорошо усвоил Кравченко свои права и обязанности.

— Во упрямец, на него «где сядешь, там и слезешь», — досадует первый секретарь, у которого уже есть опыт общения со своенравным пожарным инспектором. Однажды, пытаясь что-то доказать Ивану Андреевичу, он ухватил его за портупею. Тот, недолго думая провел

отработанный прием, и «первый» оказался на полу.

Правда, в последствии, стали они с Кравченко близкими друзьями…

…Одна за другой «проплыли» перед Иваном Андреевичем картины из его жизни: и шахматные турниры, в которых он любил участвовать и частенько становился призером, и встречи с друзьями в редкие часы отдыха, и учебу на курсах повышения квалификации в Ленинграде, на которых преподаватель, майор внутренней службы, называл их «пожарными императорами» и, наконец, уход на заслуженный отдых.

Как-то скучновато стало энергичному старшему государственному пожарному инспектору И. А. Кравченко на пенсии. Начал заниматься пчелами, завел хозяйство, «ударился» в чтение (благо, в личной библиотеке более тысячи экземпляров книг), но все это не уменьшило тоску по тем временам, когда жизнь «била ключом». Долго еще снились бывшая работа и любимая жена, дети, внуки.

Но что поделаешь, если все в природе движется не к восходу, а к закату.

— Боже мой, — уже засыпая улыбнется Иван Андреевич, — семьдесят лет позади. Семьдесят! А кажется, что один день всего.

Темнота незаметно наступившей ночи поглотит и воспоминания, и самого человека. В сумраке угловатый шкаф станет похож на сурового стража, все живое в комнате затаит дыхание, чтобы не нарушить покой одиноко спящего мужчины, а ветер тихонько простучит ставнями:

— Спокойной ночи, «пожарный император!»

Уроки доброты

«Что же делать? — думал, лежа в постели, пожилой директор деревенской школы, — что делать?»