Татуиро (serpentes), третья книга трилогии

Обещание было дано, и от этого невозможно уйти. Слишком часто и долго она подчинялась течению чужих жизней, не своей, там, в мире высоких домов, полном железа. И сейчас, сидя на тёплом дереве мостков с мальчишкой, маленьким и одиноким, Найя понимала, это обещание - единственно верный путь. Внутри поднималось холодное возмущение, странное для неё. Будто туда, где она хозяйка, пришел незваный и грубый гость, чтобы наследить грязными ботинками, разрушая тихий уют её дома. Удивилась мимолетно тому, что чувствует. И здравые насмешливые мысли прошептали ей: "тоже мне хозяйка, подумаешь, хозяйка"...

Но ответила мыслям, как положила руку с печатью на исписанный лист. Да. Хозяйка. Она так чувствует, и этого достаточно, чтобы вырваться из плоского мира общих умностей, отлитых в гирьки пословиц, поговорок, примет, которые - для всех. "Не для меня" - было выгравировано на её печати. И она удержала себя от ненужных внутренних оправданий. Только ещё раз пришлепнула тяжёлую печать: я хозяйка, я решила, у меня свои правила - с этих пор.

- Не скажем Акуту. Пусть спит. Вдвоём пойдем по тропе, найдём твою сестру и вернёмся вместе, понял?

Мерути всхлипнул. Поковырял отстающее дерево столбика. И только после этого посмотрел на Найю сбоку.

- Это далеко может...

- Мы справимся. И вернёмся.

И тогда он улыбнулся. Так, что у Найи зашлось сердце. Да только чтоб смог так улыбнуться измученный днями и ночами темных ожиданий, стоило дать обещание.

- У тебя тут - каша, - она подёргала круглое толстенькое ухо.

- Я ел, - насупившись, поторопился объяснить, - надо, чтоб сила, ведь идти...

- Понимаю. Правильно, ты - охотник. Большой и сильный.

Он снова нагнул голову, пряча лицо.

- Что, Мерути? Не слышу.

- Я маленький... - вытянул перед собой руки, раскрывая ладони, - видишь? Они меньше листьев на винограде! Я не достаю до верхней петли на двери! Отец нагибается, чтоб я потрогал его щёку! Я не успел вырасти, Найя!..

- Глупости. Ты большой внутри, больше своего отца! Жди тут.

Вставая, провела рукой по его волосам. А хотелось - прижать к себе, целовать круглую щеку, петь-бормотать смешную сказку.

Уже открывая дверь, слушая дальний гомон начинающегося праздника, всё-таки остановилась, поддаваясь здравым мыслям.

- Мерути... А может, Оннали, правда, убежала на праздник? Мы с тобой можем пойти туда...

- Нельзя ждать, - крикнул мальчик, - нельзя! Если сейчас, то она, может, ещё не нашла тропу, и мы быстро... И болотники ещё не закопались! Надо сейчас!

- Хорошо.

В полосатой от света хижине Найя остановилась, оглядываясь. Что надо взять? Одета. Воду? Но везде ручьи, и деревья держат в свернутых листьях воду и сок, Акут показывал какие. Еду? Взять мешочек с орехами. Но сначала...

Найя присела возле спящего мастера, и время в хижине остановилось, давая ей насмотреться. Птичьи крики отдалились, частая капель в углу, где прохудилась крыша, стала тягучей, будто не вода - кисель стекал с листьев.

"Когда же, - думала, не отрывая глаз от линии щеки с резкой складкой, от полураскрытых губ, от уха среди чёрных, с седыми нитями прядей волос, - когда наступит время сказать "насмотрелась, надышалась, надоел..."

В том времени, что медлило вокруг, этого не было.

"Хочу, чтоб никогда"...

Тихонько откинула край волчьей шкуры, чтоб видеть бок и живот, согнутое колено. И набросила снова, боясь остаться.

"Если проснется, не пустит. Но надо сказать, куда я ушла"

Огляделась, не поднимаясь с колен. И, вскочив, прошла на цыпочках к маленькому алтарю, за ним, в тайничке у стены, нашарила отданный Корой цанговый карандаш. Нажала на кнопку, проверяя, не сломан ли остаток грифеля. И огляделась, беспомощно злясь, что всё совершается быстро и нет времени приготовиться толком. Но тут же, кинувшись в чуланчик, вытащила плетёнку, набитую плоскими речными раковинами. Выбрала ту, что побольше и, положив на стол, стала рисовать на ней, с удивлением и радостью ощущая послушный руке карандаш.

- Вамма-Найя... - сиплым шёпотом позвал от входа Мерути.

- Сейчас...

Положила раковину на пол рядом с постелью, чтоб мастер, проснувшись, увидел. И, выпрямившись, нахмурила брови, думая - что-то ещё надо. Мерути, перекрывая солнечную полосу, вздохнул, нарочно громко.

- Да! - шёпотом сказала она, вспомнив слова мальчика о лесном городе, куда стремилась его сестра. Достав из ниши в стене тряпочный сверток, сбросила ветошь и поставила около раковины стеклянный шар. Свет охватил его яркими ладонями, зажёг искры в медленной жидкости, окутавшей шпили, крыши и кудрявые деревья.

- Ухх... - вздохнул от порога Мерути.

Беря его за руку, Найя последний раз оглянулась, не посмотрев на пылающий янтарным светом шар, ещё раз коснулась глазами спящего лица мужа. Плотно закрыла дверь.

И, увлекая за руку мальчика, почти побежала по мосткам в ту сторону, куда он указывал, - боясь расплакаться и передумать.