Тавриз туманный

Я лично знал нескольких молл, при первом знакомстве с которыми у меня не оставалось сомнения, что они сторонники революции, а на самом деле они были непримиримыми врагами ее.

Желая, по-видимому, избежать беседы о революции, Сигатульислам вел ничего не значащие и ни к чему не обязывающие разговоры о науках, об образовании и прочих нейтральных вопросах, мы же старались перевести разговор на интересующую нас тему.

Я слышал еще до приезда в Тавриз о разногласиях между некоторыми идейными руководителями революции и исполнительной властью.

Желая знать мнение Сигатульислама об этих разногласиях, я попросил у него разрешения задать ему вопрос:

- Уважаемый господин мучтеид! Ваших покорных слуг очень интересует вопрос об отношениях между людьми, руководящими революцией и людьми, ведущими непосредственную борьбу за свободу во главе войск. Считаясь с вашим влиянием на сторонников революции и одновременно имея в виду ваш высокий духовный сан, я весьма интересуюсь вашим мнением по этому вопросу, чтобы руководствоваться им.

Я спешил поскорее закончить свою фразу, ожидая от мучтеида подробного, обстоятельного ответа.

Мучтеид улыбнулся и покачав головой, начал:

- Я знал многих кавказцев. Ваша милость также кавказец. Но вы совсем другой кавказец. Поэтому давайте отбросим дипломатию и поговорим, как задушевные друзья. Вас интересуют взаимоотношения вождей - руководителей революции и исполнителей, т.е. руководителей военной силы. По крайней мере, я именно так вас понял.

- Да, ваша светлость! - подтвердил я.

- Теперь будьте любезны выслушать вашего покорного слугу, - продолжал мучтеид. - Руководящих революцией центров - два. Один внутренний, а другой внешний. Внутренний руководящий центр представлен сидящими за этим столом, а внешний - это закавказская социал-демократическая рабочая партия. Для разрешения вопросов руководства и взаимоотношений между разными группами, нам необходимо прежде всего выяснить разницу между этими двумя руководствами. Мне, однако, думается, что об этом мы можем поговорить и в конце нашей беседы, теперь же займемся интересующим вас вопросом. Согласны?

- Да, согласен! - ответил я.

Из слов мучтеида я понял, что он недоволен закавказским руководством, и был рад отсрочке разговора на эту тему, так как получал возможность обдумать свой ответ.

- Стоит ли говорить, - продолжал мучтеид, - о руководителях вооруженной силой, не имеющих ни идей, ни знания дела, и их отношений к настоящим руководителям? Мучтеид замолк и стал перебирать четки.

Мне показалось, что мучтеид опять хочет избежать разговора на эту щекотливую тему, и я решил сыграть на его самолюбии и вызвать его на интересующий меня разговор.

- Если бы вы захотели, - сказал я, - то давно создали бы общее согласие и сотрудничество между Багир-ханом и Саттар-ханом; таким образом, вы помогли бы революции одержать победу.

- Правильно, - заговорил мучтеид, - если бы эти два лица имели одинаковый образ мышления, одинаковые понятия и могли бы в одинаковой мере, с одинаковым чутьем понять и усвоить поступающие сверху руководящие указания, то вопрос, о котором вы говорите, можно было разрешить без всякого затруднения. Но, к сожалению, способности к мышлению у Багир-хана и Саттар-хана различны. Я не, касаюсь убеждений, даже представления их о деле защиты революции разные. Один из них сторонник подражания, а другой творчества и революции.

Хотя я и понимал суть рассуждений мучтеида, но хотел, чтобы он яснее изложил свои намеки и недомолвки.

- Господин мучтеид! - сказал я. - Вы изволили сказать "подражание и творчество в революции". Если бы вы изволили разъяснить эти слова, то премного обязали бы вашего покорного слугу.

После этих слов мучтеид положил свои четки на чайный стол, приосанился и сказал:

- Теперь мы поневоле должны перейти к вопросу о внутреннем и внешнем руководстве. Вы, несомненно, знакомы с Ираном?

- Конечно, немного знаком.