Те, кого нельзя называть

Местность с севера просматривалась довольно хорошо, я тщательно высматривал фигуры мутантов, что должны были появиться из-за камней. Но то, что я увидел, заставило опустить карабин. Каменная поверхность потемнела от множества тел, они наступали живой волной, кто-то прыгал через большие камни, кто-то катился по склону, кто-то вообще бежал на двух ногах, словно человек. Их были тысячи.

Стрелять мы начали примерно с пятисот метров, строчили все автоматы, почти не выбирая цели. На какой-то момент это даже замедлило наступающую толпу, особенно в центре, где образовалась немаленькая гора трупов. Я тоже выбрал для себя цель, в оптику получилось разглядеть рослую фигуру, что стояла позади наступающих монстров. Кукла, точно, человек на двух ногах, обычной внешности, только очень грязный и нечёсаный, а ещё почти голый, видимо, окончательно одичал. Человек этот стоял в глубоком тылу и что-то кричал, чего я не мог расслышать из-за рёва сотен глоток и топота тысяч лап.

Я навёл прицел ему в голову, забыв, что пуля местного производства вряд ли сможет его убить. Отдача толкнула в плечо, звука выстрела я не услышал, поскольку стреляли сейчас все. Человек опрокинулся назад, залившись кровью, хотя, будь он обычным человеком, голова его разлетелась бы вдребезги.

Стая существ, понимая, что штурмовать нас в лоб выходит слишком дорого, стала распадаться на два рукава, охватывая справа и слева. Мы продолжали стрелять без остановки, каждый их шаг оплачивался парой десятков трупов, но других это не останавливало, оба рукава. Постепенно истончаясь, стремились захватить нас в кольцо.

У меня мелькнула мысль, что для таких ситуаций стрелкового оружия как-то маловато, тут бы что-то потяжелее, желательно, чтобы по площадям работало. «Шмель», хотя бы, а лучше «Солнцепёк». Стоило мне об этом подумать, как раздались выстрелы с транспорта, который уже подлетал к месту схватки (тут расстояние невелико, больше времени на взлёт ушло). Теперь можно было не бояться мутантов, зато следовало бояться бортовых пушек.

Оба рукава вражеской пехоты (если можно так назвать существ, что движутся преимущественно на четырёх ногах), захлебнулись в огне, два огненных заряда взорвались у них на пути, жар от взрыва был такой, что даже меня на расстоянии метров ста основательно припекло. По остальным мутантам прошлись очереди автоматических пушек, выкашивающие каждым попаданием по три-четыре особи.

К моменту, когда команда начала подниматься на борт, от гигантской стаи оставались жалкие единицы, да и те были сильно изранены и обожжены. У некоторых недоставало конечностей, кто-то волочил за собой комок внутренностей, кто-то кашлял кровью. С удивлением для себя обнаружил, что им тоже свойствен каннибализм, двое чудом выживших мутантов у края плато с остервенением рвали зубами третьего. Впрочем, возможно, это какие-то личные счёты, может быть, просто добивают врага.

Транспорт быстро набирал высоту, машину слегка потряхивало, я подумал о повреждении, но потом решил, что это издержки слишком быстрого взлёта.

Большая часть солдат расселась по своим креслам, а раненый лежал в проходе, где над ним хлопотал медик. Мы старались не мешать процессу, только Башкин, верный своему научному любопытству, высунул голову и наблюдал за процессом.

А процесс, совершенно очевидно, происходил нехороший. Посмотрев на раненого, я с удивлением увидел, что он связан, руки и ноги привязаны пластиковыми хомутами к ножкам стульев. Ага, значит, демон мог вселиться.

— Капельницу! — скомандовал медик, пальцами открывая глаза бойцу и подсвечивая в них крохотным фонариком.

Из кабины пилотов выскочил второй медик, который в одной руке держал готовую капельницу с пластиковым флаконом, а в другой — расстёгнутый чемоданчик с медикаментами. Присев рядом он начал пережимать руку солдата жгутом.

— Что там?

— Плохо всё, маска спасла от вдыхания, но она не герметичная. Если сейчас… да коли ты уже!

Игла уапельницы проткнула вену на руке солдата.

— Напор побольше, если сейчас вколоть, может уже не очнуться. Четыре куба набери.

— Уверен? — с удивлением переспросил второй медик.

— А что? В нём весу килограммов сто верных, капельница стоит, антидот вколем следом, минут через пять. Молодой, здоровый, должен выдержать.

Получив от своего помощника странного вида шприц с четырьмя кубиками тёмной жидкости, медик тяжело вздохнул и начал вводить их в капельницу.

— Это яд? — спросил Башкин.

Я подумал, что медик сейчас просто пошлёт не в меру любопытного гостя по известному адресу, но тот почти безразличным тоном прокомментировал:

— Нейтрализатор, он сам по себе не ядовит, наоборот, снимает все симптомы заражения. А вот продукты его распада ядовиты, а распадаться он начинает почти сразу. Это как химиотерапия против рака, что-то, от чего умрёт болезнь, но не умрёт пациент.

В этот момент пациент выгнулся дугой и начал дёргать хомуты, пробуя их на прочность. Глаза у него широко распахнулись, дав возможность увидеть, что белки глаз почти черны. Зубы его заскрипели, а на губах показалась чёрная пена.

— Антидот? — слабым голосом спросил помощник.