Те, кто рядом. Повесть с чудесами

— Варвара Петровна, бывают обстоятельства, которые сильнее нас. Мне понятно одно, прежде чем что-то предпринимать, я должен повидаться со здешними властителями, с теми, от кого зависит судьба города и всей страны… Я не слепой и не жду ничего хорошего от встречи с ними. Но и уклоняться не намерен. Мне нет смысла бежать. Здесь, в темнице, я, как это ни глупо звучит, ближе всего к цели.

Вмешался медвежонок:

— Мальчик, ты горько заблуждаешься. Встреча с Беном Аморали тебе ничего не даст. После неё тебя сразу укомплектуют… Поверь, благородный сын Земли, путь спасения лежит через пустыню. Там есть силы, которые способны одолеть зло.

— Я уже был в пустыне, — спокойно ответил Толя. — И мудрый ваш вождь послал меня в город.

— Старец, дремлющий в пещере?!

— Когда я беседовал с ним, он не дремал.

С медвежонком произошла разительная перемена: он съёжился, как в ознобе, зацокал зубами и на глазах у всех уменьшился в размере почти вдвое.

— Не обращайте внимания, — попросил он тонким голоском. — Это реакция организма на колоссальную потерю энергии. Должен предупредить: Жеки очнутся ровно через пять минут.

Учительница попыталась ещё раз уговорить Толю бежать. С мольбой протянула руки к Софе.

— Девочка, ты же видишь, Толя не в себе. Он точно бредит! Помоги спасти его. Удалимся, пока не поздно, из этого ужасного подземелья!

Софа её не поддержала:

— Он не бредит, уважаемая Варвара Петровна. Он ведёт себя достойно. Разумеется, я остаюсь с тобой, Анатолий.

Варвара Петровна без сил опустилась на доски рядом с мальчиком. Медвежонок обвёл всех тоскливым взглядом.

— Вы и не подозреваете, какие испытания вас ждут. Но это красиво, и я тоже остаюсь. В конце концов, я достаточно покуролесил в пустыне с моими любимыми друзьями. Мне не о чем горевать.

Некоторое время все молчали. Каждый думал о том неведомом, что их подстерегает. Встречаясь взглядами, они улыбались друг другу. Вдруг по подземелью прошёл гул и скрежет. Стены качнулись, как при шторме. Вслед за тем в коридоре раздался топот множества ног. Шаркнула дверь, и в окошечко просунулась мохнатая морда.

— А, негодяйчики! — радостно завопил Жек. — Хотели побездельничать. У нас не заржавит. Кого куда, а мы всех оттуда!

— Ну, понёс! — безнадёжно махнул рукой Толя. — Если бы вы знали, до чего мне надоела их тарабарщина…

10. «Подайте голодному!»

На городской площади, неподалёку от входа во дворец Бена Аморали, сидело на корточках странное существо. Впрочем, сначала о площади, ибо назвать её так можно лишь условно. Скорее это был котлован с пологими спусками из множества выходящих сюда улочек. В центре котлована бил невысокий фонтанчик желтоватой воды. Фонтанчик охраняли два здоровенных Жека, вооружённых дубинами. Время от времени из-за домов торопливо выскальзывали жалкие, сгорбленные фигурки с плошками или плетёными ведёрками. Раболепно кланяясь, они приближались к фонтанчику, о чём-то договаривались с Жеками, что-то опускали им в лапу, наполняли свои сосуды жёлтой водой и убегали. У тех, кто приходил с плетёными ведёрками, вода выливалась по дороге, склоны котлована-площади были мокрые, как после дождя. Некоторые из страждущих вместо желанной влаги получали по паре затрещин и удирали, повизгивая и потирая ушибленные места.

Существо, сидящее на корточках неподалёку от фонтанчика, по первому впечатлению напоминало человека, сломленного невзгодами и болезнью. С головы до ног оно было закутано в дырявый блёклый халат, из-под его пол торчали лишь худые ступни. Одной рукой, тоньше ветки, существо поглаживало собачонку, примостившуюся подле, а вторую то и дело подносило к глазам, словно поминутно проверяя наличие пальцев… Это был известный всему городу стихоплёт Бисау, древний, как лунный свет.

Стихоплётом Бисау был прозван за то, что в незапамятные времена сочинял вольнолюбивые вирши, разоблачающие правительство Бена Аморали. Правительство он упрекал главным образом за то, что оно ограничило продажу жёлтой воды, которая веселила сердца. Было у этой воды ещё одно загадочное свойство. Человечки, пьющие её, с большим трудом поддавались укомплектованию. И сам Бисау был из тех немногих, кто несколько раз проходил через пункт и практически не изменился. Теперь он одряхлел, и было принято считать, что он уже исчез, поэтому Жеки не обращали на него внимания. Целые дни Бисау со своей собачкой проводил на площади, выклянчивая милостыню, которую ему подавали скудно не из жадности, а потому что нечего было подавать. Изредка он пытался затеять скандал со стражниками.

— Эй! Живодёры! — кричал он. — Дали бы старику стаканчик!

— Стаканчик, стаканчик! — повторяли они на все лады. — Во стихоплёт шпарит. А чего мы его не кокнули?! Утопить в фонтане — всего и делов.

— Как его утопишь? — заявлял всегда какой-нибудь смышлёный Жек. — Его же нет. Это одна видимость, что он там сидит.

К вечеру Бисау приближался к фонтанчику и покупал у Жеков несколько глотков жёлтой воды. Воду он наливал в кулёк, свёрнутый из полы засаленного халата. Но никто не видел, как он выпивал вожделённый стаканчик.