Те, кто рядом. Повесть с чудесами

— Вали отсюда, недоукомплектованный! — гаркнул на него Жек.

Второй добавил по привычке:

— Этого хорошо бы вздрючить. Чего он ходит? Отдыхать мешает.

Бисау печально заметил:

— Со мной вы можете поступать как угодно, глубокоуважаемые Жеки, но что будет с вами, когда разворуют жёлтую воду? Насколько мне известно, Тот не ведает пощады.

Жеки остолбенели. Кудрявый Лист проворковал:

— Я тоже не завидую добрейшим Жекам. Как бы их самих не вздрючили.

Изумление на мордах Жеков сменилось яростью. Они надвинулись на Бисау.

— Ты разворовал жёлтую воду?! Ты посмел?!

— Как я могу её разворовать, если я здесь? Её разворуют те, кто там.

— Кто?!

— Да кто угодно. Мало ли. Воду же никто не охраняет. Вы гоняетесь за никчёмным зверушкой, а у источника целая толпа с вёдрами. И все потешаются над вами. Ой, что теперь будет!

Когда Жекам приходилось что-то решать самостоятельно, они на некоторое время становились невменяемыми. На это Бисау и рассчитывал, чтобы вызволить разведчика из беды. Но увы, Кудрявый Лист, когда упал, сильно ушиб лапу и не мог сам идти. Бисау поднял его на руки и понёс. Он только познакомился с Кудрявым Листом, но успел к нему привязаться. Так бывало со всеми, кто знал Кудрявого Листа.

Однако на этот раз затмение Жеков длилось недолго. Беглецы не прошли и десяти шагов, как услышали грозный оклик:

— Стой! Ложи поклажу! Перезаряжай дубину!

Топот, улюлюканье — и снова Кудрявый Лист в руках у Жеков. Дальше всё пошло как в дурном сне. Жеки неслись, таща с собой Кудрявого Листа. Бисау из последних сил тянулся за ними и даже осмеливался дёргать их за шерсть на спине. Но никакие слова до них уже не доходили. Бисау они отвечали односложно: «Кто ворует — того на кол!» Видимо, в мозгу у них случилось короткое замыкание.

Они доставили Кудрявого Листа прямиком на пункт укомплектования. Это был полуразвалившийся дощатый домик, окружённый чахлыми кустиками. Его никто не охранял. В этом не было надобности. По доброй воле ни один житель города сюда не приближался. Жеки захлопнули за собой дверь, а Бисау приник к одной из многочисленных щелей в стене. Ему было хорошо видно.

Громадный Жек в кожаном фартуке усадил Кудрявого Листа в массивное кресло, расположенное посреди комнаты, и замкнул у него на лапках металлические зажимы. Действовал он сноровисто. Жеки, которые притащили добычу, уселись на корточки в углу комнаты и хранили благоговейное молчание. Над креслом нависала панель со множеством кнопок и светящихся лампочек. Жек-оператор щёлкнул тумблером, и комнату заполнили негромкие мелодичные звуки. Жеки закрыли морды лапами. Бисау смотрел не отрываясь. Глаза Кудрявого Листа на мгновение заволокло испугом, но он преодолел себя.

— Хотите изжарить Кудрявого Листа? Не советую. У меня невкусное мясо.

Это была его последняя шутка. Он словно уснул в кресле, а затем, на глазах повергнутого в безмолвие ужаса Бисау, начал менять очертания. Тельце Кудрявого Листа вытянулось, лапки постепенно превращались в руки, заострённая мордочка приобрела форму круглой головы. Через несколько минут в кресле уже сидел не Кудрявый Лист, а маленький Жек. Бисау отвернулся, чтобы утереть слёзы гнева и горя, а когда снова заглянул в щель, то увидел в комнате четырёх Жеков: одного огромного, в кожаном фартуке, и трёх совершенно одинаковых. Все они весело хлопали друг друга по плечам. Бисау сдавленно застонал. Он уже не мог различить среди Жеков Кудрявого Листа. До последнего мгновения он надеялся, что Жекам не удастся укомплектовать Кудрявого Листа, как не удалось укомплектовать его самого. Нет, на сей раз они справились. Теперь по правилам они должны доложить о новом пополнении отряда. Бисау затаился за углом и ждал. Вскоре трое Жеков (Жек в фартуке неотлучно находился при машине) вышли из дверей домика и направились в переулок, где за выступом притаился Бисау. Когда они проходили мимо, он жалобно окликнул: «Кудрявый Лист, эй!» Один из Жеков вздрогнул и обернулся. Бисау он не заметил. Жеки шли по улицам, громко распевая бессмысленные куплеты, выкрикивая удалые угрозы расшерстить неизвестно кого, — так они обычно вели себя на прогулке. Всё живое от них хоронилось. Улицы, без того пустынные, стали ещё пустыннее. Похвальба и вопли Жеков разносились по ним, как эхо по горам. В каморках и подвалах корчились от страха на своих циновках несчастные обитатели города. Но несгибаемые Рюмы, слыша наглые возгласы заклятых врагов, в гневе сжимали кулаки. Когда Бисау вспомнил о Рюмах, у него немного полегчало на душе.