Те, Кто Живут Давно. Рэдмаунт и Охотник

Новое платье миссис Хаттон было центром внимания её нарядных подруг. Овальный кринолин ещё не вышел из моды, и масса кружев и оборок совершенно покорила женщин, щебечущих вокруг хозяйки поместья Крайстчёрч, как стая птичек в розовых кустах. Низкое декольте было украшено живыми цветами. Виктория Хаттон моложе мужа на двадцать три года, и он считал своим долгом баловать нежную красавицу, хотя её прихоти и бывали порой взбалмошны и дороговаты. Елена в зелёном платье, отделанном тесьмой, сидела рядом, на плечах была новая шёлковая шаль, только сегодня купленная в городе.

Мужчины подошли, Эрл поцеловал руку жене, и представил присутствующим дамам своего гостя. Реми был занят беседой, иначе бы заметил, как окаменела его «сестра», как мгновенно выцвел румянец на её щеках, а чёрно-карие глаза стали огромными и блестящими, руки затряслись.

– Хелен, вам дурно? Вы побледнели! – заметила Хаттон. Реми оглянулся на Елену, и, увидев перемены в её лице, с тревогой шагнул к ней, достав из кармана флакон нюхательной соли.

– О, не волнуйтесь! Мисс Лори просто нужно пройтись немного. Здоровье наших женщин увечат эти ужасные модные шнуровки, а мы платим за них всё больше! – Эдвардс, не сводивший всё это время пристального взгляда с Елены, говорил весело и вкрадчиво. – Разрешите мне сопровождать вашу сестру, святой отец?

Они прошли по боковой аллее вглубь парка, вокруг стало тише, ещё густая осенняя листва шелестела, и листья с каждым порывом ветра облетали золотыми мотыльками.

– Я не могу больше! Сейчас упаду! – прошептала она, почувствовав жуткую слабость. Эдвардс подхватил её, бледную и дрожащую, усадил на скамью. Шёлк соскользнул с плеч в траву. Елена разрыдалась, судорожно дыша. Он стоял и ждал, когда схлынет первая волна чувств, потом опустился рядом.

– Здравствуй, Хелена!

– Генрих! Как ты…?! Откуда…?!

– Как я выбрался, ты хочешь спросить? – его глаза сузились, губы скривились в издевательской усмешке. – Признаюсь, если бы не кучка мерзких мародёров, меня бы тут сейчас не было. Да и нигде вообще. Я бы, наверное, так и лежал там между камней и брёвен, едва дыша, и предаваясь бесконечным размышлениям!

– Генрих, я… Я не хотела этого!.. – всхлипывала она.

– Шшш! Конечно же, не хотела! – холодные отшлифованные деревянные пальцы стёрли слёзы со щеки. – Ты вовсе не собиралась избавиться от меня навсегда, правда, милая? Просто между нами возникло небольшое, скажем так, недопонимание, верно? – его улыбка была жёсткой.

– Нет! Генрих, если бы ты тогда послушал меня! – ей было трудно дышать. – Если бы только тогда…! Ты не должен был…!

– Шшш! – он нежно гладил её по лицу и волосам, и она чувствовала, как, расслабляясь, теряет волю от этих прикосновений. – Я никогда не оставлю тебя и не стану делить с кем-то, ты же понимаешь.

А его снова затягивал сладкий и смертельный омут этих чёрно-карих глаз. Краски, вкус, запах жизни словно оглушили его, затопили восхитительной волной, разметав осколки пресных бесцветных лет. Он крепко прижимал её к себе и целовал, пока хватало дыхания, и всей кожей ощущал, как на самом деле страшно тосковал без неё все эти годы. Уж теперь-то он не выпустит из рук эту женщину!

Когда пара вернулась к гостям, Реми обеспокоенно и внимательно, не без осуждения смотрел на её вспыхивающий румянец и припухшие губы.

– Ты можешь скомпрометировать себя, оставаясь столько времени наедине с холостым мужчиной. Думаешь, никто не заметил, как он на тебя смотрел? – хмуро ворчал он, когда они возвращались домой.

Быстро темнело. Елена не отвечала, погружённая в свои мысли. Не первый раз, когда она увлекается смертным, Де Ла Рю относился к этому философски: у женщины должны быть хоть какие-то развлечения, пусть и порицаемые общественной моралью. Этот полковник мужчина видный, её можно понять, свежее впечатление всегда самое сильное.

Следующие три месяца они не виделись, только раз в дом священника Эдвардс заехал, сопровождая Хаттона и его соседей на охоте. С презрением поджав губы, оглядел скромное убранство тесной комнаты, молча слушая болтовню толстяка Эрла с хозяином. Елена тогда угощала гостей элем, и старалась не поднимать глаз, чтобы не выдать своего волнения. Она кое-что увидела и услышала в памяти Генриха, совсем недавние события расстроили, но она не решалась говорить об этом с «братом». Реми отметил, что она стала задумчивой, иногда ему приходилось два-три раза повторить свой вопрос, прежде чем она отвечала.

Глава 12

Глава 12.

Конец восемнадцатого века. Англия…

Уже началась зима, когда Елена, принеся воды на кухню, застала Де Ла Рю, рассеянно разбиравшего бумаги на столе. Он показал ей письмо и конверт с печатью.

– Этот проходимец просит у меня твоей руки! Даже лицензию на брак купил уже! Представляешь, какая наглость? – широко улыбнулся, призывая разделить веселье, но понял, что она не оценила шутки.

– Кто? – выдохнула она, зная ответ.