Те триста рассветов...

Стоит сказать, что слово «аэродром» к Казанке-2 можно применить лишь с большой натяжкой, имея в виду сегодняшнее сложное авиатехническое сооружение. На этот раз он представлял собой ровную площадку у леса на краю села размером 300 на 500 метров. Ее накануне выбрал заместитель командира полка майор А. И. Лаврентьев во время рекогносцировочных полетов. Дело в том, что штаб дивизии давал полку право самостоятельно подбирать аэродромы с непременным учетом минимальной удаленности от линий фронта, наличия сносных подъездных путей и жилья для личного состава. В качестве непременного условия ставилась возможность маскировки самолетов, значит, рядом должен был располагаться лес. Всем этим условиям и отвечала Казанка-2, небольшой, утопающий в садах и рощах поселок. Прокатившаяся через него война не нанесла заметного вреда сельчанам, рядом не было больших дорог, да и сам поселок не представлял для войск удобной позиции. Но с войной население поселка заметно поубавилось, остались женщины, старики да больные. Поэтому без ущерба для жителей полк занял наиболее просторные дома и удобно разместил свои службы.

Началась подготовка к предстоящей боевой работе. Мы приводили в порядок технику - меняли и опробовали в полете двигатели, - совершенствовали боевую выучку, каждую ночь прощупывали пути к линии фронта.

Однажды на склад доставили несколько десятков тонн трофейных боеприпасов. Среди них были 50- и 100-килограммовые бомбы, мелкие двух- и трехкилограммовые, «зажигалки» в магниевой оболочке. Помню эти немецкие трофейные бомбочки: чистенькие, аккуратные, как все немецкое, с изящными тонкими перышками стабилизаторов - они нисколько не были похожи на смертоносное оружие. Но Сеня [41] Коган, начальник химической службы полка, самоотверженно и неосторожно учивший нас обращаться с зажигательной смесью, брал такую бомбочку за хвост, с силой ударял о чурбак - и тотчас злое ослепительное пламя точно зубами схватывало дерево, мгновенно превращая его в дымящиеся угли.

- Прожигает десятиэтажный дом! - орал Семен.

- На Москву такие бросали? - прикрывая глаза ладонью, мрачно спрашивал москвич Шилов.

- И такие тоже!

- Ничего, - словно самому себе обещал Шилов, - теперь попробуют своего же варева, по горло нахлебаются.

Оружейники быстро приспособили трофеи к делу. Забегая вперед, скажу: обещание мы выполнили, обрушив на головы врага 62 тысячи трофейных бомб.

Вспоминаю еще один трофей - небольшую гранату с прижатыми к корпусу металлическими лепестками, «лягушку», как мы ее называли. Сотни таких «лягушек» немцы высыпали из контейнеров. Стоило только прикоснуться - «лягушка» мгновенно взрывалась. Образно говоря, они вскоре запрыгали к своим хозяевам, но уже из наших контейнеров.

А в ходе тщательного изучения района предстоящей боевой работы перед нами все четче обозначался сектор: Комаричи, Тросна, Тогино, Поныри, Глазуновка, Змиевка, Орел. Иными словами, нам предстояло летать и воевать в самом центре Курской дуги. Такая перспектива заставляла готовиться с полным напряжением сил. К этому обязывало и все возрастающее давление немецкой авиации. С наступлением погожих дней она заметно повысила боевую активность. Бомбардировщики «Хейнкель-111», «Дорнье-215» действовали по станциям Ливны, Щигры, по нашим аэродромам. Вдоль дорог шныряли гитлеровские самолеты-охотники, преимущественно Ме-109 и Ме-110.

С целью дезориентации противника полку была поставлена задача построить ложный аэродром. Эту работу поручили группе солдат и офицеров батальона аэродромного обслуживания во главе со старшим лейтенантом Нигматуллиным, и он горячо принялся за дело. А вскоре мы убедились в полезности задуманного.

Как- то во время ночных полетов к нам пожаловал «мессер». Он прошел на малой высоте вдоль старта, но поскольку мы строго соблюдали светомаскировку, ничего подозрительного не заметил. Тут на ложном аэродроме вовсю заработала группа Нигматуллина: замигали «стартовые» огни, [42] вспыхнул и тут же погас «посадочный» прожектор, на мнимых стоянках засветились фонарики механиков. А черев некоторое время мы услышали с той стороны глухие разрывы бомб, треск пулеметных очередей. Тотчас загорелось два «самолета», в небо ударила трасса крупнокалиберного пулемета. Выла разыграна имитация паники.

Надо сказать, что за период подготовки к Курскому сражению Нигматуллин шесть раз заставлял разгружаться по своему аэродрому гитлеровских бомбардировщиков, из них два раза довольно крупной группой. Видимо, не случайно в дни сражения на нас не упала ни одна бомба. Старший лейтенант Нигматуллин был награжден орденом Красной Звезды.

В середине июня немцы, очевидно, решили основательно прощупать способность нашей противовоздушной обороны. Они нанесли серию ударов по объектам в оперативном тылу советских войск. Особо ожесточенным атакам подверглись Курск и Щигры. В небе тогда развернулись ожесточенные бои. Мы не могли припомнить другого случая, когда бы в воздух поднималось такое большое количество наших самолетов и так сильно била зенитная артиллерия.