Те триста рассветов...

Это произошло 8 июля 1943 года, на третий день битвы на Курской дуге. Самолет вспыхнул над станцией Поныри. Он прочертил в ночном небе огненный след и, ударившись о земную твердь, сгорел. По всем признакам, зенитный снаряд разорвал бензобак и горючее хлынуло на экипаж и раскаленные патрубки мотора. Шура Полякова, по-видимому, боролась до последнего: горящий самолет падал на извилистой линии и несколько секунд удерживался в горизонтальном полете. Об этом нам потом рассказали жители села, над которым разыгралась ночная трагедия.

…Когда адъютант эскадрильи и старшина молча свернули постель Ефима и забрали его немудреные вещи, я долго сидел в опустевшей землянке, бессмысленно уставившись [58] на голые доски полевой койки, пустую тумбочку, сиротливо белеющий на спинке стула подворотничок Ефима и несколько писем его матери. Трудно было представить, что больше никогда не увижу ни Ефима, ни Шуры Поляковой…

А 12 июля не вернулись с задания экипажи лейтенанта Г. Е. Уварова и старшего лейтенанта Н. П. Шевцова, младших лейтенантов Б. П. Золойко и В. И. Лезьева. Полк тяжело переживал эти потери. И все же мы надеялись: а вдруг еще вернутся, ведь никто в ту ночь не видел, чтобы самолеты горели над целью, поэтому и теплилась надежда на возвращение пропавших экипажей.

И действительно, через несколько дней, заросшие щетиной, в изодранных, обгоревших комбинезонах и разбитых сапогах, все четверо тяжело вывалились из кузова побитой осколками полуторки. Я хорошо помню, как они подошли к командиру полка с рапортом, но он не дал им говорить - поочередно обнял и расцеловал каждого, стараясь не задеть вздувшихся волдырями рук и обожженных лиц.

Что же произошло с ними?

В ночь на 12 июля полк наносил удары по передовым частям противника, прорвавшимся в район Ольховки. Мы чувствовали, что являемся свидетелями наивысшего напряжения боев за овладение инициативой на стратегическом выступе южнее Орла. По многим, порой едва уловимым признакам, - снижению активности немецкой авиации, уменьшению противодействия зенитных средств, особенно в оперативном тылу, где обычно находились резервы, - мы с радостью замечали, что противник как бы выдыхается, теряет темп, приостанавливает наступление. Однако ощущение приближающейся победы совсем не означало, что враг перестал сопротивляться. Напротив, он продолжал наносить нам чувствительные удары.

Экипаж Уварова в ту ночь искал танки северо-восточнее Ольховки. С новым мотором, который механики успели поставить и попробовать всего за два часа, удалось наскрести около 650 метров - целое состояние для «ночника»! Но его пришлось без сожаления растратить в первые же минуты над целью. Дело осложнилось погодой: небо затянуло облаками, пошел дождь, видимость сократилась до минимума, и, снижаясь, экипаж увидел землю лишь на высоте около 300 метров.

К удивлению летчиков, с земли никто не стрелял. Даже осветительные ракеты перестали бороздить небо. Это обстоятельство сильно озадачило экипаж. [59]

- Штурман, как идем? Где танки? - запросил Уваров.

- Мы в районе цели. Танки не иголка - где-то здесь, - ответил штурман Шевцов.

Самолет в дожде и опасной близости к земле, делая змейку, прошел чуть ли не над головами противника. И вдруг под крылом мелькнул бензозаправщик, несколько специальных машин. Чуть в стороне на открытом месте вразброс стояли бронетранспортеры. Какая удача!

Шевцов выстрелил вниз белой ракетой и, пока она, рассыпая искры, летела к земле, успел довернуть самолет на нужный угол. Он опытен и натренирован, может безошибочно на глаз определить углы сноса, прицеливания.

- Бей по заправщику! - скомандовал Уваров. И бомбы точно полетели в цель.

В этот момент бронетранспортеры ударили по самолету крупнокалиберными снарядами. Одна очередь полоснула по верхнему крылу, по бензобаку. Уваров успел увидеть на земле сильную вспышку, после чего струей бензина залило глаза. Он еще держал ручку управления, ориентируясь по пламени костра, вел самолет, но вскоре все потонуло во мраке.

Свет ракеты, выпущенной Шевцовым, выхватил из темноты изрытую воронку земли. Промелькнули кусты, дом с сорванной крышей. Уваров резко убрал газ и тут же почувствовал жесткий удар шасси.

По- разному на фронте ведут себя люди, избежавшие смерти. Кто молча переживает случившееся, кто не находит себе ни места, ни покоя -беспрерывно и бестолково двигается, разражается хохотом, дикой бранью. Уваров и Шевцов попали в ситуацию, когда обоим было не до переживаний. За весь трудный полет летчик ошибся лишь один раз - перед посадкой не успел выключить зажигание, отчего произошел пожар. Струя бензина брызнула на раскаленные патрубки мотора - самолет вспыхнул. Экипаж успел оставить машину, но пламя все же полоснуло и по ним.

Повезло Шевцову и Уварову, что сели они в расположения своих войск…

По- иному сложилась в ту ночь судьба экипажа младшего лейтенанта Бориса Золойко. Когда я слушал его рассказ, то невольно в который раз ловил себя на мысли: какие же беспредельные, просто фантастические силы заложены в человеке!