Театр эллинского искусства

В Афинах хранится и 123-сантиметровой высоты кратер, расписанный Мастером Хиршфельда, который был немного позднее установлен над урной с прахом какого-то знатного афинянина (ил. 303). Тектоника этой вазы, очертаниями напоминающей бокал[651], едва ли не противоположна тектонике Дипилонской амфоры, в чем легко убедиться, представив рядом с кратером перевернутую амфору. Высокая ножка кратера несет огромную тяжесть параболического тулова. Словно от напряжения, она раздается внизу, но выполняет свой долг стоически, как Атлант, держащий на плечах небосвод. Перед нами пластическая формула мужского долга. Ассоциация с вращением вокруг оси может возникнуть, пока не переведешь взгляд с ножки на тулово. Ибо высокий фриз на уровне ручек и тот, что под ним, отданы изображению экфоры — вывоза тела покойника на некрополь.

Запряженный парой катафалк, на который взгромождено высокое ложе с лежащим на нем мертвецом, движется слева направо: умершего не встречают — с ним прощаются. Как бы сам собой поднявшийся клетчатый покров позволяет взглянуть на покойника. Множество народу сопровождает его на скорбном пути. Все обнажены. Женщины рвут на себе волосы; по этому жесту их можно было бы отличить от мужчин, даже если бы из торсов плакальщиц не торчали короткие косые черточки-груди. Мужчин узнаём по сдержанности жестов и по мечам — горизонтальным стрелкам на уровне талии. У мужчин головы черные с точкой зрачка в светлом кружке огромного глаза. Головы женщин лаком не залиты; глаз — точка в центре головы. Вокруг — птицы, а также солярные свастики и концентрические окружности: экфора происходит в предрассветных сумерках. Когда траурный кортеж достигнет некрополя, рассветет. На могиле установят кратер, который я описываю.

На нижнем фризе представлен военный парад, устроенный семьей и друзьями в честь покинувшего сей мир соотечественника (государство в траурный церемониал не вмешивалось). Воины едут плотной вереницей, стоя по одному на запряженных парами бигах. Вазописец изобразил колеса одно рядом с другим, отказавшись от крайнего лаконизма, чтобы мы были уверены: воины во время движения умеют стоять на колесницах, как вкопанные. Из головы каждого свешивается назад нечто вроде короткого шнурка. Это гребни шлемов. Тела защищены никогда не существовавшими, но героизирующими воинов «беотийскими» щитами. Воины не вооружены. Каждый держит натянутые поводья обеими руками и бич в левой.

Наверное, этот день многим афинянам запомнился надолго. Их борьба с забвением успешна: спустя двадцать восемь веков человек, сидящий за компьютером в Санкт-Петербурге, рассказывает о тех самых похоронах.

Обычай отмечать места захоронений гигантскими вазами просуществовал несколько десятилетий. В дальнейшем аристократические семьи воздвигали все более дорогостоящие надгробия в виде крупных мраморных статуй и высоких рельефных стел, высеченных из камня. На рубеже VII–VI веков до н. э. на могилах стали появляться куросы.

Не претендуя на портретное сходство с умершими, они вызывали воспоминания об их юности и силе, которые восхищали родственников и друзей, нередко поименованных в качестве дарителей[652].

На подиуме надгробного памятника высекали имя умершего, иногда эпитафию, изредка — имя скульптора. Погребальные статуи и рельефы надгробных стел ярко раскрашивали; остатки красной, черной, синей, зеленой краски можно заметить до сих пор.

Почему эллины хотели видеть в качестве надгробий обнаженные фигуры? Быть может, потому что все, что сделано в течение жизни человеком, совершено им самим, то есть его разумным телом, при жизни скрытом одеждой. Предназначение памятника — представить человека не так, каким видели его современники, а каким он должен быть, чтобы по одному лишь внешнему виду, без легендарных или исторических подсказок, он притягивал к себе внимание многих поколений. Для этого внешний вид должен быть наделен «общественно-демонстративной» калокагатией[653], лишь тогда открывающейся вполне, когда человек обнажен.

^{Ил. 304. «Кройсос из Анависсоса». Ок. 530 г. до н. э. Мрамор, выс. 194 см. Афины, Национальный археологический музей. № 3851}

^{Ил. 305. «Аристодик». Ок. 500 г. до н. э. Мрамор, выс. 196 см. Афины, Национальный археологический музей. № 3938}

Во второй половине VI века до н. э. от куросов стали требовать хотя бы некоторого сходства с моделью. Наряду с мемориальным предназначением статуи я вижу в этом попытку отстоять персональное право человека на телесность вопреки его бестелесному ничтожеству в Аиде: