Театр китового уса

Ведущая в комнату мадемуазель Обер дверь в дальнем конце чердака заперта, а пространство за ней напряженно от тишины, как будто кто-то стоит без движения и внимательно слушает. Тарас шумно дергает за ручку, затем переходит к соседней двери поменьше, за которой кладовка с низким потолком, в которой хранятся ящики, чемоданы и модель индийского дворца из слоновой кости.

Один из ящиков лежит на боку, выплеснув трости для ходьбы, ятаганы и копья. Картины и гобелены беспорядочно сложены у стен вместе с треснутыми стеклянными кейсами с чучелами тетеревов и перепелов, тогда как рамы с головами антилоп лежат на полу, бездумно пялясь вверх. Позади чучело слоненка на колесиках шатко прислонено к викторианской детской люльке, а в затянутом паутиной углу за люлькой башня из книг, украшенная яблочным огрызком, записной книжкой и чем-то похожим на нарисованную от руки карту, придавленную каменной бирюзовой фигуркой.

– Что все это такое? – спрашивает Тарас.

– Я не часто сюда заглядываю, – говорит Розалинда, поднося к лицу носовой платок. – Кажется, эти вещи собирал отец моего мужа, Роберт Сигрейв – великий путешественник.

– Собирал? – говорит Тарас. – Будто они как багаж ждали, когда он заберет их домой. Полагаю, они никому не принадлежали, пока дедушка их не нашел.

– Не уверена, что понимаю вас, – говорит Розалинда. – Многие из этих предметов – антиквариат. Они не просто валялись где-то.

Тарас забирается в каморку, опрокидывая голову антилопы по пути к бирюзовой статуэтке за колыбелькой. Места, чтобы развернуться, ему не хватает, и с фигуркой в руках он выходит спиной вперед, как огромный автобус, дающий задний ход.

– Это – это творение – египетская богиня, нуждающаяся в поклонении. Кто поклоняется ей здесь?

– Это богиня? – говорит Кристабель.

– Нам нужно ее вернуть? – говорит Дигби.

– Она ценная? – спрашивает Розалинда. – Мы могли бы более ценные предметы переместить вниз.

– Теперь, когда у нее есть цена, вы ее желаете, – говорит Тарас.

– Я ничего не знаю о ее цене, – Розалинда смеется – сухой, натужный звук.

– Если она вам так нравится, мистер Ковальски, почему бы не сделать предложение? – говорит Перри. – Вы же продаете свои картины.

– Деньги – величайший разрушитель искусства, – говорит Тарас.

– Разве? – говорит Розалинда. – Многие известные мне художники считают деньги большим подарком.

– Подарок, что становится лишь тяжелее и тяжелее, – говорит Тарас, нежно стирая пыль с бирюзовой скульптуры – сидячей фигуры с головой льва.

– Уверена, у каждой семьи на чердаке есть коробки. Семейные сокровища, спрятанные на черный день, – дрожащим от волнения голосом говорит Розалинда.

– Разве в Англии большую часть года небо не черное? – отвечает Тарас.

– Все это очень интересно, – говорит Розалинда, – но мне необходимо переговорить с Бетти насчет гребешков. Если позволите, дети будут очень рады показать вам дом, уверена. – Ее аккуратные шаги удаляются по деревянному полу. Толпа на чердаке расступается, чтобы дать ей дорогу, затем собирается снова.

– Прошу прощения, мистер Тарас, – говорит учитель Дигби, – вы, кажется, сказали, что этот предмет – богиня?

– Египтяне называли ее Сехмет, – говорит Тарас. – Богиня огня и войны. Она защищала фараонов в битве и по пути в загробный мир.

Миртл вглядывается в Сехмет.

– У меня есть похожий objet[19] из Нидерландской Новой Гвинеи. Примитивное искусство увлекательно.

– Я не знала, что это богиня, – говорит Кристабель.

Тарас поворачивается к ней.

– Но тебя к ней тянуло, нет? Ты хранила ее рядом. Там ведь твое хранилище, не так ли?

– Что ты там делала, Криста? – говорит Ов.

– Ничего. Я захожу туда, когда захочется, – говорит Кристабель.

Тарас кивает.

– Подсознание ведет нас к мистическим символам, и мы должны переводить их. У детей сильная связь с этим инстинктом. Что еще ты делаешь здесь, Кристабелла?

– Ничего. Я рисую карты. Пишу пьесы. Истории.

– И как давно ты занята этой работой? – спрашивает Тарас.

Кристабель хмурится.

– Это не уроки.

– Ты начала работу художника. Так это и происходит. Чердаки. Тайные уголки, – говорит Тарас. – Это работа твоей души.

– Я не художник, – говорит Кристабель.

– Ты в себе сомневаешься? – говорит Тарас.

– Нет, – отвечает она.

– Хорошо. – Тарас стряхивает пыль с богини, затем передает ее Кристабель. – Храни ее. Она тебя призвала. – Затем он поднимается в полный рост и объявляет, будто о принесенных из дальнего королевства вестях: – Я голоден.

Набившиеся на чердак люди топчутся, а потом начинают тянуться к лестнице – кроме Ов, втискивающейся в кладовку, – когда Тарас оборачивается к Кристабель.

– Чей ты ребенок, хранительница кита? Не Розалинды. В это я не поверю. И определенно не этого рыжеволосого мужчины с женственным ртом.

– Мистер Уиллоуби Сигрейв, – вставляет Перри. – Хозяин этого дома.

– Мои родители мертвы, – отвечает Кристабель.

– Я не видел никого похожего на тебя на портретах, – говорит Тарас. – Кроме разве что того, с носорогом.

– Дедушка Роберт, – говорит Кристабель. – У меня его охотничий нож.