Театр Клары Гасуль

Донья Франсиска

. Право, не знаю. Теперь мне кажется, что я с первого взгляда в него влюбилась, а по-настоящему и полутора месяцев не прошло, как мы друг другу признались в любви. С первого же дня он показался мне самым умным человеком из всех, кого я знала. Мне нравилось каждое его слово. Я запоминала самые незначительные его фразы. Все мужчины сразу показались мне неумными, мне становилось весело только в присутствии Эухеньо. Вскоре я заметила, что и он обратил на меня особое внимание. Он говорил со мной чаще, чем с моими подругами, забрасывал меня вопросами, а я всякий раз, как он ко мне обращался, от волнения отвечала ему невпопад. Когда мы собирались по вечерам у игуменьи на уроки музыки, он неизменно садился за моим стулом, и, когда я играла, я все время видела его лицо в зеркале, что висит над фортепьяно. Сколько я делала ошибок! Я бывала зачарована, потрясена, почти в беспамятстве. Мне казалось, что ноты, зеркало — все куда-то плывет. И тогда ко мне подходила ты, моя добрая Марикита, показывала, на чем я остановилась, ободряла меня, затем облокачивалась на мой стул, и в зеркале я видела теперь две головы рядом: твою и Эухеньо. Казалось, вы оба так меня любите, вы бросали на меня такие ласковые взгляды! Бедная Мария! Когда ты пела, — а ведь поешь ты вдесятеро лучше меня, — отец Эухеньо тебя и не слушал; он с нетерпением ждал, когда кончится музыка и он сможет подойти ко мне и поговорить. Тут-то я и заметила, что люблю его, и сперва это меня сильно встревожило. Любить священника! Мужчину, которому запрещено жениться! Но я сейчас же вспомнила про жен священников, которых встречала в Лондоне, потом мне приходили на память женщины, несчастные в семейной жизни... Я не знала ни одной женщины, которая в браке нашла бы свое счастье... И все же я избегала оставаться наедине с отцом Эухеньо, перестала с ним разговаривать, глядела на него лишь украдкой и замечала, что он печален, что глаза его при взгляде на меня становятся влажными и словно молят о чем-то... Мы оба тогда были очень несчастны... И вдруг я узнаю, что он пошел в монахи не по призванию, а что так сложились обстоятельства. Ты не поверишь, дорогая подруженька, как я страдала от одной мысли, что он ушел от мира из-за несчастной любви. Отец Эухеньо любит другую, — этого я не могла перенести! Я еще не знала наверное, люблю ли его, но уже ревновала... Ревность... Какая это жестокая вещь, Марикита! Да не омрачит твою душу эта низкая страсть! Сколько ночей я провела без сна, орошая подушку слезами и кусая простыни от ярости!.. Наконец, я узнала, чтó на самом деле заставило его надеть эту гадкую рясу.

Донья Мария

. Что же, любовь?

Донья Франсиска

. Его мать опасно заболела... Врачи приговорили ее... Она была очень набожная женщина. Эухеньо тогда было самое большее семнадцать лет. Умирающая мать сказала ему: «Если ты дашь обет посвятить себя богу, я уверена, что ты испросишь исцеление твоей матери». Он не раздумывал и, хотя уже учился на доктора, бросил все, сделался священником, и мать его выздоровела.

Донья Мария

(тихо). Какое самопожертвование!