Театр мистерий в Греции. Трагедия

(из книги: J. Flaxman, T. Piroli, F. Howard, Compositions fr om the Tragedies of Aeschylus, 1831)

Перед вторым стасимом Прометей утверждает, что Мойра и Эринии* могущественнее даже самого Зевса, который не сможет избежать своей Судьбы. (Это древнее философское утверждение отражено в Мистериях и говорит о том, что все существа, явления и вещи, вне зависимости от своей значимости, подчинены закону действия и реакции, который индусы называют кармой. По крайней мере, все те, кто проявлен на любом из планов сознания.)

Ио, похоже, появляется на сцене обычным путем. Ее сторожит стоглазый Аргус, но волшебная флейта Гермеса гипнотически усыпляет его, и Посланник богов отсекает ему голову. Деву-Мать Ио представляла юная красавица с полумесяцем на голове, напоминавшая египетскую Исиду-Хатхор* поздней эпохи. Поскольку, как мы уже говорили, ее преследует слепень, она, возможно, металась по широкой сцене, и это контрастировало с неподвижностью Прометея. Эта эффектная сцена, продолжавшаяся некоторое время, должно быть, выглядела весьма впечатляюще. Заглядывая все глубже и глубже, Эсхил подсказывает нам, что и движение, и неподвижность в своих крайних проявлениях становятся формой наказания и несчастья… Стоики должны были бы невозмутимо улыбнуться, созерцая эту картину.

Следом за упомянутым выше диалогом между Ио и титаном хор исполняет третий стасим, короткий, поскольку он состоит лишь из одной триады.

Прометей, Гефест, Кратос и Биа

(из книги: J. Flaxman, T. Piroli, F. Howard, Compositions fr om the Tragedies of Aeschylus,1831)

В начале четвертого эписодия Прометей повторяет Океанидам свое пророчество, а затем появляется Гермес, возможно, по воздуху, поскольку этот бог способен летать при помощи волшебных крыльев на своих сандалиях. В произведении Эсхила Гермес – достаточно верный и услужливый исполнитель приказов Зевса. Доводы, которые он приводит Прометею, чтобы убедить того подчиниться наказанию, намеренно неубедительны.

Видя, что Прометей продолжает упорствовать в своем нежелании открыть великий секрет (Гермес его не знает, но знает публика, поскольку ей он уже был открыт, и даже с некоторыми мистериальными элементами, которые, как кажется, совсем необязательно было добавлять), Посланник богов угрожает Прометею, что молния Зевса низвергнет его в Тартар. Прометей вновь отвечает отказом и советует Океанидам удалиться, чтобы избежать столь великой опасности, но те отвечают, что разделят его судьбу. Здесь Океаниды, дочери жизненного Океана, символизируют все мыслящее человечество, которое не желает терять Искру, данную Прометеем. Они предпочитают спуститься вместе с ним во мрак Тартара, то есть на тот план, где мы, люди, существуем, двигаясь почти вслепую.

Прометей и Океан

(из книги: J. Flaxman, T. Piroli, F. Howard, Compositions fr om the Tragedies of Aeschylus,1831)

Именно здесь начинает действовать mekanai, создавая «спецэффекты», сравниться с которыми сегодня, два с половиной тысячелетия спустя, может только кинематограф. По правде говоря, мы не знаем, как именно производились эти почти невероятные феномены, но все комментаторы эпохи Эсхила единодушны в их описании.

Прометей прикованный и Океаниды

(из книги: J. Flaxman, T. Piroli, F. Howard, Compositions fr om the Tragedies of Aeschylus, 1831)

Огромная скала, к которой прикован Прометей, проваливается под землю, в пропасть, из которой клубами валит пар и одновременно дует сильный ветер:

…Задрожала земля (?),
Загудели грома грохотаньем глухим.
Ослепительных, огненных молний, змеясь,
Извиваются искры. Столбами ветра
Крутят пыль придорожную. Вихри ревут
И сшибаются в скрежете, в свисте. Встает
Вихрь на вихрь! Друг на друга восстали ветра!
Хлябь морская и небо смешались в одно (?)!

(Пер. А. Пиотровского)

Это описание из самой трагедии подтверждено многочисленными зрителями, но нам нелегко ему поверить. Как все это производилось? Какими средствами удавалось создать настоящий природный катаклизм? Даже если допустить существование каких-то огромных машин и использование вентиляторов и химических средств, наше воображение не в силах представить, как все это делалось.