Театр начинается с выстрела

В Тарасове я из аэропорта позвонила Ковалевой, сказать, что благополучно добралась (чудная она старуха!), и поехала домой. Естественно, меня там ждал не сказать чтобы скандал, но небольшой разнос:

— Почему ты не звонила? Почему ты не предупредила, когда вернешься? И чем я тебя теперь кормить должна, если в доме шаром покати?

И все это тетя Мила говорила, выставляя на стол все новые и новые тарелки — она у меня готовит лучше, чем шеф-повар самого знаменитого московского ресторана. Поужинав, я ушла к себе, разобрала чемодан, дошла очередь и до сумки. Когда я подсчитала содержимое трех конвертов, то даже опешила — результат превзошел мои самые смелые ожидания, теперь можно было и покапризничать, выбирая, с кем мне работать, а с кем нет.

И моя тарасовская жизнь вошла в привычную колею, а Александра Федоровна периодически звонила мне из Москвы и сообщала последние новости. Анна ушла из театра и вышла замуж за Алексея. Они зарегистрировались в Москве, и она, продав квартиру и машину, навсегда уехала в Канаду, где они и собрались сыграть свадьбу. Ковалева тоже ушла из театра, они с Левиным поженились, и она переехала к нему, а в свою комнату пустила жить Веру Морозову с Валерием. Конечно, это не отдельная квартира, но платит молодежь только за коммуналку и счастлива безмерно. О Зеленогорском и Воронцове забыли так, словно их никогда и не было. А театр устоял, туда был назначен новый главный режиссер, который перетряхнул труппу и репертуар, а уж что из этого выйдет, только время покажет. Сизову посадили, так туда ей и дорога. Тихонов исчез с политической арены, и, как сказала Ковалева, ходят слухи, что он арестован, потому что открылись какие-то его неблаговидные дела, срок давности по которым не истек.

А потом вдруг Александра Федоровна перестала звонить. Я сначала как-то не обратила на это внимания — своих дел полно, а когда спохватилась и позвонила сама, ни ее номер, ни номер Левина не отвечали, а листок с номером телефона Олега я имела глупость выбросить за ненадобностью. Конечно, можно было связаться с Кроном и попросить его выяснить, что с ними случилось, но я побоялась навести «Гардиан» на этих замечательных стариков — кто знает, чем там, в Москве, закончились поиски препарата?

И вдруг под Новый год мне на электронную почту пришло письмо из Канады с прикрепленным файлом; судя по обратному адресу, от Алекса — я же давала ему свою визитку. Но я ошиб-лась, письмо было от Анны. Она благодарила меня за все, что я для нее сделала, особенно за то, что напрямую высказала ей, каким беспросветным вижу ее будущее, и это заставило ее задуматься и принять правильное решение, и теперь она безгранично счастлива. Она играла в русском театре в Торонто, занималась с молодежью в творческом центре, а самое главное, возилась с внуками Алекса, которых родила его дочь. А прикрепленным файлом оказалась большая фотография всей семьи Полак. Я рассматривала ее, полюбовалась на счастливую Анну и вдруг с огромным удивлением увидела среди членов семьи Александру Федоровну и Романа Давидовича, помолодевших, похорошевших и полностью довольных жизнью. Подпись под снимком гласила: «Мы с Алешей решили, что у наших внуков должны быть прабабушка Саша и прадедушка Рома, которые передают вам большой привет и огромную благодарность за свое позднее счастье. Ждем вас в гости. Анна и Алексей». Тут я услышала за своей спиной сдавленный всхлип и обернулась.

— А вот мне, похоже, никогда внуков не видать! — рыдающим голосом произнесла моя дорогая тетя и направилась страдать к себе в комнату.

— Те-е-етя Мила! — воскликнула я, бросаясь за ней следом.

Господи! Когда же она успокоится? Нет, умом я понимала, что никогда, но так хотелось на это хотя бы надеяться!