Театр одного зрителя

— Я согласна отдать малыша, — начала разговор цыганка. — Только не думайте, что я иду на это ради него. Забирайте малыша, но при условии, что теперь вы всю жизнь будете благодарить меня. Ты назвала меня своей сестрой, — сказала цыганка, обращаясь к жене доктора. — Если не лжёшь, то и я хочу быть твоей сестрой. Для малыша я стану родной тётей и смогу, как угодно, баловать его. Он ещё сильнее будет любить меня. Вы мне дадите денег, и я куплю всё, что нужно для счастья. Я должна быть счастлива, и ради этого поступлюсь своим родительским эгоизмом, — цыганка всхлипнула. — Теперь я стану лепить счастье только для себя, и каждый день буду вести учёт, пока не почувствую, что стала счастливой. Я выполню пожелание моего брата, а вы поможете мне в этом. Мой брат сначала лишил меня всего, а сейчас пожелал счастья. Так и написал, подонок: «Будь счастлива!» Только не уточнил, мерзавец, как после всего этого можно стать счастливой. А я, дура, всё это время жутко боялась невзначай задуматься над тем, как же он мне омерзителен. Из страха до конца осознать всю свою ненависть к нему, я даже хотела лишить себя жизни…

Глаза цыганки сверкнули, и она зло продолжила:

— Думаете, этими деньгами он решил отблагодарить меня? Как бы ни так. Был бы жив, сразу же отобрал бы эти деньги. Знаете, какие письма он писал мне в детстве? Молоком писал, чтобы кроме меня никто не смог бы прочесть о его любви ко мне, и готовности отдать жизнь за меня. И знаете ради чего? Чтобы я, в обмен на письма, отдавала ему свою половину конфеты, а уже постарше выполняла его гадкие прихоти. С меня он брал страшные клятвы, чтобы никто из взрослых не узнал об этом, и не помешал бы ему и дальше дурачить меня… Чего только он не вытворял со мной.

Цыганка брезгливо передёрнулась и продолжила:

— А на его увеселения, разгульную жизнь, никаких денег не хватило бы. Я-то знаю, как ему было на всё наплевать ради своих удовольствий. Бросил меня одну с больной матерью, а сам пропал. Только я расплатилась с долгами после похорон, как он, тут как тут. За неделю обобрал меня до последней нитки, а на могилу к матери так и не сходил. А как он просил, умолял, угрожал, чтобы я вызволила его из тюрьмы. У меня же кроме брата больше никого нет, вот он и спекулировал на моих чувствах. Всю мебель я распродала, квартиру заложила и не успела выкупить, а теперь малыша отдаю вам. Кроме жизни терять мне уже нечего. Или я стану счастливой, или с этим письмом лягу в могилу.

Цыганка судорожно вздохнула и молитвенно сложила руки. Спустя мгновение она продолжила:

— Ты уж прости, братик, что с петлёй на шее я не стала счастливой. Теперь за счёт малыша попытаю счастья. Спасибо тебе, что подарил такую замечательную цель жизни. Теперь у меня есть цель, и я знаю, как достичь её.

Цыганка закончила рассказ о своих злоключениях, и доктор, подумав, стал подводить итог:

— Тебе надо вернуться в нормальное русло жизни, но есть три причины, которые могут помешать этому. Во-первых, представляешь ли ты интерес для правоохранительных органов, и чем грозит тебе возвращение из небытия? Во-вторых, как отреагируют на это уголовники? И, в-третьих, самую реальную угрозу сейчас представляет тот цыган. Аппетит на деньги, как правило, не знает удержу, а ты ввела его в соблазн. Я уверен, что он скоро явится за новой порцией денег.

— Почему так думаешь? — удивилась жена доктора.

— Он сжёг за собой мосты, когда предпочёл, чтобы за его человечность с ним расплатились бы деньгами. Первый всплеск эйфории пройдёт, и он заново переосмыслит ситуацию… Думаю, нам надо срочно связаться с законником. В сложившихся обстоятельствах только он может помочь. Во всяком случае, это в его же интересах.

— Срочно звони, — одобрила она решение мужа, — а если вдруг заартачится, напомни, сколько денег он на тебе заработал, и не забудь послать к чёрту. Сами справимся.

Доктор вышел, цыганка откинула густую прядь волос назад и замерла. Жена доктора пригляделась к цыганке и всплеснула руками.

— Бог ты мой! Вспомнила. Ты же очень похожа на свою маму. Твоя мама в театре работала?

Цыганка кивнула головой, а жена доктора продолжила:

— Я её хорошо помню. Она была подругой моей мамы и подарила мне очень красивый торт из картона. Он мне так понравился, что я до сих пор храню его.

Теперь цыганка в изумлении посмотрела на неё.

— Так это ты, та самая девочка?! Вот те на!

— Расскажи. Я тебя прошу.

— Ладно, — нехотя согласилась цыганка, — раз уж мы должны быть, как сёстры… Я этот торт увидела в чулане реквизитной театра, и упросила маму принести его с собой после работы. Я так его ждала, а мама вернулась поздно и сказала, что подарила торт хорошей девочке, которая мечтает стать артисткой… Даже этот картонный торт ты у меня отобрала, — с обидой в голосе закончила она.