Театр тающих теней. Словами гения

Сколько стукачей сейчас вокруг, и представить страшно! Завтра донесут, что она, Эва Торреш, на правительственном приеме вела антиправительственные разговоры!

— Но этого, положим, вы должны знать.

Капитан показывает на вошедшего в зал малоприметного человека в сером костюме с перхотью на воротнике.

— Фернандо Паиш. Правая рука премьера. И не только нынешнего. Сами понимаете, какая именно рука.

Паиша Эва помнит с поры, когда делали поддельные новости в одном экземпляре для больного Салазара. Глава тайной полиции ПИДЕ вместе с нынешним премьером всегда был на всех постановочных встречах с больным диктатором.

— Должна. Но не знаю!

Включает звезду. Как бы от этого капитана отвязаться, двенадцати ударов дождаться и уехать домой, снять платье — хоть и без корсета, но и в нем как в смирительной рубашке.

— Не знаете — узнаете. Скоро. — То ли посвящает в тайны, то ли угрожает капитан Витор. — Скоро он будет во всех новостях.

— Начальники тайной полиции в новостях не мелькают! — выдает свое знание Эва.

Капитан улыбается. Загадочно.

Блеющий певец фаду Брага наконец отходит от микрофона. Несколько минут напряженной тишины, никто не рискует занять паузу. И вот оно, долгожданное! Из правой двери появляется Сам! Премьер! За ним несколько таких же скучных мужчин в серых пиджаках и одна дама с меховым боа, супруга премьера. Эва прежде ее не видела, но несложно догадаться.

Сейчас премьер свою речь скажет, часы пробьют, и можно будет уехать домой, раздеться и забраться под одеяло с головой. И никого не видеть. И не думать ни о чем.

— Вы же знаете, что брат жены премьера оппозиционер-республиканец?! — Снова шепчет почти на ухо Витор. — Не верит в идеалы Estado Novo, «Нового государства»!

Она быстро оборачивается по сторонам — слышит ли кто?

— Ненавидит зятя своего премьера, как ненавидел и Салазара, — не унимается приставленный к ней красавчик-капитан.

Стрелки на старинных часах приближаются к двенадцати, толпа сдвинулась вперед слушать премьера.

— Вы-то откуда знаете?!

Капитан ее благонадежность проверяет? Не только охрану телестанции ужесточили, но и тайную проверку сотрудников начали? Давно ее в кабинет службиста не вызывали, но теперь заходят иначе.

— Мы много всего знаем!

Откуда он навязался на ее голову?!

Поворачивается. Смотрит на капитана внимательно. Витор не отводит взгляд.

— И вы должны знать!

Послать бы. Но нельзя. Директор Гонсальвеш не простит. Придется, как обычно, дурочку изображать. Что с красотки ведущей взять…

— Ха-ха! Какие небылицы! В такое поверить — как в снег в Лиссабоне в Новый год!

Премьер традиционно нуден — нет в его речах той завораживающей магии, колдовства, гипноза, что отличали каждое выступление его предшественника Салазара. Каэтану о чем бы ни говорил, всегда бу-бу-бу. Атлантическая солидарность. Борьба с коммунизмом в колониях.

— Еще бы про отток капитала за рубеж рассказал! — шипит сзади в ухо капитан. — Полтора миллиарда эскудо за прошлый год. Публиковать эту статистику Каэтану запретил.

Бог с ним, с капитаном-провокатором. До конца приема она как-нибудь дотерпит, и не такое терпела. Но премьер действительно парализующе монотонен. Столько лет за спиной Салазара провел и ничему не научился.

Столько лет провел…

Сколько?

С какого времени Каэтану был рядом с Салазаром? Плохо она учила историю в университете! Оценками по современной истории Португалии похвастаться не могла. Но вдруг?! Вдруг Каэтану знает, что ее мать делает за спиной диктатора?

Что, если?! Шальная мысль!

Включить звезду, рвануть с бокалом наперерез! С Новым годом, господин премьер! С новым счастьем! Сказать, что мечтает об интервью с ним… Не затопчет же ее охрана! Или затопчет?

Как так получилось, что задать вопрос премьер-министру ей проще, чем задать вопрос собственной матери?

Но интервью премьер не дает, а ее и директора Гонсальвеша службисты потом по допросам затаскают.

А если сразу про мать спросить, как она, мать, оказалась в ложе диктатора? И откуда у нее это кольцо? Вдруг от неожиданности премьер ответит?! Пусть потом этот капитан-провокатор ее оттаскивает, она уже узнает. Или не узнает. А кстати… Капитан, как любой службист, должен биографию премьера знать.

— Каэтану с Салазаром долго работал? — делает вид восторженной почитательницы Эва.

— С середины сороковых, — без запинки отвечает Витор. Хорошо учился в свой военной школе. Или где там их учат. — В 1933-м был аудитором в министерстве финансов при Салазаре, но недолго.

— А между этим что делал?

— С 1940-го возглавлял салазаристскую молодежную организацию, с 1944-го — министр колоний…

— А в 1938-м? — отсчитывает девять месяцев от даты своего рождения Эва.

— Профессор в Коимбре.

Этого капитана хоть сейчас на экзамен по биографии премьера отправлять можно, сдаст на отлично.

Бесполезно рисковать. Мать в ложе оперы с Салазаром по виду такая же, как на ее фотографии 1938 года. Еще стройная, это после родов она располнела. Но в те времена Каэтану в свите диктатора не было, а жаль!

Большие напольные часы в зале приемов уже бьют двенадцать! Премьер закончил речь и с бокалом начинает свой путь по кругу.