Театр тающих теней. Словами гения

Лучше сейчас поскорее уехать с мыса. Вдруг не только мне пришло в голову «мыслить как кошка», вдруг еще кто-то здесь же в темноте бродит. Про пароль подумаю позже. С дочкой посоветуюсь — ее поколение Игреков в цифровой среде мыслит лучше нас, Иксов.

Посоветоваться не получается. Дочка встречает почти на пороге «Барракуды», просит машину, ей срочно нужно в Лиссабон, что-то там у нее горит по работе. Что стряслось, рассказать так и не успевает. Или не хочет. Уезжает, чмокнув в щеку, — уже хорошо. Мое «Люблю тебя» опять повисает в воздухе.

Мать и дочь. Всегда ли это равнозаряженные частицы, которые при любом сближении отталкиваются? Или это только у нас так случилось? Принесла ли я дочь в жертву личному счастью? Мы же были одним целым с ней, пока она была совсем маленькой. А потом…

Не уйди отец из ее жизни так рано, и он бы сейчас казался ей старым пнем, как кажусь теперь я. Но он навсегда на невидимом пьедестале. Навсегда молод. И безупречен. Как легенда.

И что мне нужно было делать, похоронить свою любовь, чтобы жить только дочкой? Почему она настолько в штыки приняла моего нового мужа? Сколько детей растут с отчимами, и все отлично. Муж всегда к ней очень расположен, но…

Если бы не первая свекровь, все могло бы сложиться лучше. Хотя ее можно понять, не могла простить мне новой жизни без ее сына. Простить не могла и дочку настроила. Хотя… Первой свекрови уже лет десять как нет, а холод между нами с дочкой не проходит — только потепление наметится, как опять что-то не то.

Сколько лет, а я все не могу понять почему. Но если раньше взвивалась и почти истерила «за что?», теперь пора бы понять «для чего». Для чего мне все случившееся дано? Потеря главной любви для того, чтобы родилась дочка. Обретение этой любви спустя столько лет, чтобы родились сыновья. Но что я сделала не так, что счастливо сложилось все, кроме наших отношений с дочкой? Или что не сделала?

Иду к Мануэле — матч, надо полагать, уже закончился, надо же спросить, чей горчичного цвета «Фиат» на парковке.

— «Фиат»? — переспрашивает консьержка. — «Фиат» не заметила. Наверное, сеньора Луиша. Отца убитой. Он сегодня приехал.

Двадцать четвертое апреля

Эва

Португалия. Лиссабон. 24 апреля 1974 года

19:30

На развод она подала в конце марта. Луиш все еще не верил, что его тихая жена затеяла это все всерьез.

— Кто ты без меня!

Забытый еще в Новый год ключ Эва ему так и не вернула. Больше месяца он ждал, что жена, как водится, начнет искать его и умолять вернуться. Не дождался. Вызвал слесаря и вскрыл замок входной двери.

— Я здесь хозяин.

Жизнь стала окончательно невозможной.

Юрист, которого рекоменовал ей директор Гонсальвеш, заверил, что если кредит на квартиру оформлен на нее, а у Луиша за последние годы доходов нет, то у них хорошие шансы выиграть дело в суде. Надо подавать на развод и раздел имущества, иначе Луиш оставит их с дочками на улице с невыплаченным кредитом.

— От тебя пахнет мужиками! — кричит муж по вечерам, когда она после эфиров возвращается с телестанции.

Эва все чаще засыпает в комнате дочек, прижавшись к девочкам, приказывая себе не рыдать — завтра будут отеки вокруг глаз, никакому гриму не скрыть.

Вместе они не спят с прошлого декабря. Вернувшись домой, Луиш с угрозами и ласками пробовал взять причитающееся. Один раз сдалась, уступила, испугалась нового фингала под глазом, который наутро придется замазывать. Ничего не вышло. Почувствовала себя как змея, которая сбросила кожу, — кожа остыла, сжалась, а в нее нужно обратно влезть. Обратно не получится.

В той попытке возвращения к семейной жизни не было ни любви, ни страха, который добавляет энергии. Ничего не было. Даже то, что у Эвы несколько месяцев не было мужчины, а рядом был тот самый, с которым и только с которым она в своей жизни занималась любовью, не срабатывало. Сухо. И холодно.

Почувствовавший все Луиш, даже в пике ярости и желания доказать свои права не смог. Откинулся рядом, обмякший. Обозвал. Виновата она, на нормальную жену у мужа всегда стоит. Натянул трусы, вышел из комнаты.

Хотелось ли ей любви? Наверное, да. Прежде, с самого замужества в двадцать один год (мать все доставала — засиделась со своим университетом в девках, перестарок, замуж не возьмут!), таких долгих перерывов без секса у нее не случалось. Хороший, плохой, любовь или просто телодвижения, счастье или страх, но каждый день, через день, потом реже, но все же…

На второй месяц тело стало предательски реагировать. Ночами долго не могла уснуть, ворочаясь и извиваясь, невольно трогала себя там, где трогать грех. Как мать столько лет жила без любви? И как живет сейчас? Неужели у нее все эти годы никого не было? Матери это еще нужно или уже нет? И как справлялась она? Верой в Бога замещала? И в Салазара?