Театр теней. Новые рассказы в честь Рэя Брэдбери (сборник)

(Ее маму отправили в психбольницу. Мама чуяла неприятные запахи, слушала радио без радиоприемника и строила планы. И если она не перестанет плакать, все решат, что она тоже чокнутая, как мама, и легко догадаться, что будет потом…)

– Перестань плакать. Сейчас же!

Она начала меняться.

Она улыбалась.

Она стала хорошей девочкой.

Она им понравится. Непременно понравится.

Она притворялась.

Играла.

Годы спустя, когда она стала Мэрилин Монро, она познакомилась с Кэтрин Хепберн. На людях. В присутствии журналистов. Она была уже не старлеткой, а восходящей звездой. От нее ждали, что она скажет что-нибудь сексапильное.

Она сказала:

– Секс – часть природы. Я не противлюсь природе.

Кэтрин Хепберн сказала:

– Актерство – милая ребяческая профессия. Ты притворяешься кем-то другим и в то же время торгуешь собой.

Она решила, что ей не нравится Кэтрин Хепберн.

Кэтрин Хепберн ее понимала.

* * *

«Вспоминая о прошлом, могу сказать, что, наверное, мне всегда нравилось играть и притворяться. Хотя бы уже потому, что так можно было жить в мире, который гораздо интереснее того, что меня окружает».

Мэрилин Монро

* * *

Норма Джин ненавидела школу. Ей приходилось шагать туда строем вместе с другими ребятами из приюта. Сироты на параде. Все на тебя смотрят.

Ей было сложно читать. Она путала слова. Она заикалась.

(«Мы-мы-меня за-зовут Ны-ны-Норма Джин!»)

По чтению Норму Джин определили в группу для отстающих. Группы носили названия птиц. Первыми шли синешейки, самые лучшие, потом – чижи, а за ними – черные дрозды. Безнадежные тупицы. Норма Джин была единственной девочкой среди черных дроздов. Все остальные – мальчишки. Мальчишкам было по барабану, что они дрозды. Им было бы по барабану, будь они хоть индюками, хоть канюками.

(Позже Мэрилин Монро полюбит читать. Она прочтет Сартра и Джойса, Шоу и Фицджеральда. Она прочтет Хемингуэя и очень захочет с ним познакомиться. Она будет читать американских поэтов. Ее любимыми станут Карл Сэндберг – с ним она познакомится лично – и Эдгар Ли Мастерс.)

Однажды Норма Джин прогуляла школу. Пошла в кино. Пошла, хотя знала, что у нее будут крупные неприятности.

Она посмотрела мультик о Боско, документальный киножурнал, фильм «Море грез» и еще один фильм, с Лорелом и Харди. Лорел был худеньким, Харди – толстым. Они затаскивали пианино вверх по длинной лестнице. Тяжелое пианино грохотало на каждой ступеньке. Потом пианино скатилось вниз. Лорелу и Харди пришлось поднимать его снова, до самой верхушки лестницы. Потом они обнаружили, что там есть дорога, по которой можно подняться на вершину холма… и потащили пианино обратно вниз!

Лорел и Харди были смешными и грустными. И в этом похожими на всех нас.

Потом фильм закончился.

Норме Джин не хотелось уходить.

Она знала, что у нее так и так будут крупные неприятности.

Поэтому она осталась.

Фильм начался снова.

И вот как все было.

Ей стало сонно.

Она откинулась на спинку кресла и посмотрела наверх.

На лучи света.

А потом вдруг рядом с ней – Стэн Лорел. Сидит в соседнем кресле. Снимает свой котелок и прилаживает на колено.

Она не удивляется. Она рада.

– Мне снилось, что я не сплю, а потом я проснулся и понял, что сплю, – говорит Стэн Лорел.

Она понимает, что он имеет в виду.

– У меня неприятности, – говорит ему Норма Джин.

– У меня тоже нет, – отвечает Стэн Лорел.

– Это глупо, – говорит Норма Джин. – И смешно.

– Ну так да, – говорит Стэн Лорел. – Насильно мил не будешь, а носильные вещи должны носиться.

Он улыбается и медленно истончается, исчезает, превращается в вихрь пылинок, искрящихся в лучах света над головой.

Уже почти утро, когда Норма Джин все-таки возвращается в сиротский приют.

– Мы все волновались, – говорит мисс Долтри, заместитель директора, памятуя о случае, произошедшем несколько лет назад.

– Теперь, когда мы убедились, что с ней все в порядке, я ее накажу… И тут она заскулила… пронзительным, тоненьким голосом. Ее личико сморщилось, рот растянулся, и его уголки опустились вниз… на самом деле. Как маска трагедии. Такой полумесяц. Она царапала себе макушку. И моргала, как в замедленной съемке…

– Я опять вы-вы-влипла в историю, – вот что она сказала.

– Она была точно как он, ну, знаете, тот, который худой, и Норма Джин заикалась, и, конечно, над этим грешно смеяться, но это было так забавно. Я не стала ее наказывать. Только назначила два дня вне очереди вытирать посуду. Она вся светилась, наша Норма Джин. Помню, я думала, что у нее прирожденный талант и что она станет комедианткой, как Кэрол Ломбард или Джин Харлоу.

* * *

Денег катастрофически не хватало. В сиротском приюте – никакой новогодней елки. Норма Джин решила, что елку принесет Санта-Клаус. Она придумала песенку и спела ее. (Она не заикалась, когда пела.)

Санта-Клаус подарит мне елку,

длинный красный шарф

и кусок яблочного пирога…

Санта-Клаус подарит мне елку —

и я буду самой счастливой на свете!

Другие дети посмеялись над Нормой Джин. Даже самые младшие дети знали, что Санта-Клауса не существует. Была Великая депрессия.

Норма Джин придумала новую песенку.

Иисус подарит мне елку,

длинный красный шарф

и кусок яблочного пирога…