Театральная история

Сильвестр усмехнулся: Наташа и правда вошла в роль бесстрашной от любви девушки.

– Да, все правильно.

И шепнул господину Ганелю:

– Она фантастически однообразна. Но времени у нас нет совершенно.

Задумался и все же сказал:

– Наталья, будет лучше, когда твои интонации станут богаче. Разложи монолог на семь нот. У тебя пока максимум две. Но к совершенству будем идти постепенно. Не торопись особо.

Когда Александр услышал, что Сильвестр хочет «постепенно идти к совершенству», он понял, что Наташа абсолютно не интересует Андреева как актриса. Компромисс, постепенность, откладывание на завтра, вежливый тон – все это не из Сильвестрова арсенала. «Как он ее назвал… Наталья! – с тоской подумал Александр. – Конец света, а не обращение».

Александр почувствовал желание защитить Наташу от надвигающегося разочарования. Он знал, что Наташа только в этой роли видит оправдание своей перекошенной, неудавшейся жизни. Но что он мог сделать? Только сидеть в пятом ряду партера и любить.

Сергей, видя, что Наташа обескуражена, тихо сказал ей: «Я тебе потом объясню, что это значит, а сейчас не задавай ему вопросов. Хуже будет». Про себя Сергей называл Наташу «пустое место». Он досадовал, что сейчас, сбитая с толку режиссером, она станет играть еще тусклее.

Сильвестр наклонился к господину Ганелю:

– Говори, что тебя так распирает? А то тебя разорвет тайна.

Господин Ганель приблизил губы к Сильвестрову уху:

– Кажется, я нашел, что вы просили.

И снова замолчал в ожидании просьб. Но Сильвестр ткнул его в бок так сильно, что ряса помялась – в том месте, где встретилась с режиссерским локтем. Господин Ганель, польщенный фамильярностью, пламенно зашептал:

– Есть превосходный французский фарс! Средневековый! Умирает богач…

– Богач – хорошо. Умирает – прекрасно.

– Рядом священник. Чистый Никодим!

Господин Ганель отодвинулся от режиссерского уха и изобразил на своем лице такое приторное, такое сладкое благочестие, что Сильвестр тихо засмеялся, карлик тоже, а Наташа воскликнула:

В каком часу
Послать мне завтра за ответом?

Сергей:

В девять.

Наташа:

До этого ведь целых двадцать лет!
Мученье ждать… Что я сказать хотела?

– Так что ты сказать хотел, Ганель? – тихо спросил Сильвестр.

– Умирает толстосум…

– Повтори. Приятно слышать.

– А священник стоит рядом и в обмен на пожертвования обещает ему жизнь вечную… Говорит: вы мне свои мельницы и поля, а я вам – жизнь вечную. В раю. С Создателем я уже договорился. Осталось только с вами.

– Ха! Узнаю брата Нику. Хорошая находка, Ганель.

И Сильвестр подмигнул брату Лоренцо. Тот был рад похвалам. Рад настолько, что забыл, о чем еще хотел сказать.

Преображенский подошел к Наташе почти вплотную и тихо сказал:

Припомни, я покамест постою.

Наташа:

Постой, покамест я опять забуду…

Господин Ганель хлопнул себя по лбу – четки на его запястье щелкнули.

– Вспомнил! Там прекрасный финал! Душа у этого богатея такая поганая, что испустить ее он может только через зад.

– Узнаю средневековых французов.

– Материально-телесный низ, так сказать, в центре внимания, – не без гонора блеснул познаниями господин Ганель.

– Ага, Ганель, низ в центре, – усмехнулся Сильвестр, как всегда чуткий к сочетаниям слов.

Наташа:

Почти светает. Шел бы ты подальше.
А как, скажи, расстаться мне с тобой?
Ты как ручная птичка щеголихи,
Привязанная ниткою к руке…

Сергей:

Мне б так хотелось
Той птицей быть!

– Спасибо! Отвратительно! – крикнул Сильвестр.

Наташа почувствовала, как задрожали колени. И вдруг – еще один привет от накаленных нервов – задергалось веко на левом глазу. Ей стало нестерпимо стыдно, и тут задергалось веко на правом. «Это видит только Сергей, – мелькнуло в голове Наташи, – но как же… как же это пошло…»

Мимическое событие заметил и Александр. Его не изумило, что он с пятого ряда смог разглядеть, что происходит с Наташей. Александру было не до изумления: то, что он увидел, стало одним из самых тяжелых впечатлений в его жизни. Он так любил ее глаза, которые, как ему всегда казалось, меняли цвет – от голубого к зеленому. Какого цвета они сейчас? Он не мог разглядеть.

Сильвестр продолжил говорить – раздраженно, глядя в упор на актеров:

– Сейчас все перейдем в репетиционную комнату и будем потеть, пока не начнется искусство.

– А в чем дело, Сильвестр Андреевич? – с вызовом спросил Преображенский. Он был оскорблен. Режиссер менял ему партнеров, менял концепцию и считает возможным после этого окатить его криком «отвратительно!».

– Сережа, дело в том, что я не увидел в твоей, как всегда, высококлассной игре ничего нового. Ты играл точно так же, когда твоим партнером был Саша. Все изменилось, кроме твоей игры. А ведь они же не близнецы – Наташа и Саша? Ведь нет?