Театральная площадь

— Ловко жонглируете словами, — одобрил Опалин. — Но вы только зря тратите время. Вы старый болтун, и больше ничего. Без вашего знакомства с Чайковским и этим… как его… Петипа вы вообще ничего не стоите.

— Вы… — начал Бельгард, окаменев от негодования.

— Да, да, — оборвал его Иван, который уже не мог остановиться, — вы все болтаете об искусстве, строите из себя не пойми кого, но на самом деле вы лицемеры и лжецы! Вы только притворяетесь, что жить без искусства не можете, а послушаешь пять минут ваши разговоры, не вот эти вот беседы на публику, а то, как вы между собой общаетесь, и волосы на голове дыбом становятся…

Бельгард растерялся. Старик, судя по всему, не привык, чтобы с ним так разговаривали. У него задрожали губы, и Опалину на мгновение стало стыдно, но он вспомнил, как чиркал спичками над трупом Павлика Виноградова, белого, как мел, и опомнился.

— С дороги, — сказал он сквозь зубы и двинулся к канцелярии. Юра и Антон проследовали за ним, но внезапно он понял, что их присутствие стесняет его.

— Вот что… Идите-ка разузнайте, в театре ли товарищ Вольский… Если да, то приведите его сюда, а если нет, караульте у служебного входа, когда он появится, и тоже сразу же доставьте ко мне. Ясно?

— А если он окажет сопротивление? — спросил Антон.

— Вас двое, он один… Справитесь. — Однако на всякий случай он добавил: — Оружие не применять.

Они ушли, и Опалин перешагнул порог канцелярии, гадая, что его там ждет. Маша сидела на своем месте перед пишущей машинкой и, держа в одной руке маленькое зеркало, со знанием дела пудрилась лебяжьей пуховкой.

Завидев Опалина с синяком на скуле и перебинтованной левой рукой, она опустила зеркало, и глаза у нее стали на пол-лица.

— Так это правда! Это тебя пытались убить в театре? Я звонила тебе, но твоя глупая соседка — Зинка, кажется? — сказала, что она ничего не знает и дома тебя нет…

У Опалина был заготовлен десяток фраз разной степени язвительности, но он понял, что Маша и в самом деле беспокоилась за него, и слова замерли у него на губах. Он молча отодвинул стул и сел у ее стола. Маша убрала пудреницу, пуховку и зеркало и села, сложив руки, как примерная ученица.

— Я вчера чуть не погиб, — проговорил он наконец со смешком. — Из-за телефона. И почему-то мне кажется, что Алексей Валерьевич был к этому причастен.

— Ты с ума сошел, — сказала Маша после паузы.

Опалин вкратце рассказал, что произошло с ним вчера, но, как только он упомянул, что человек, с которым он боролся в темноте, лягнул его, Маша упрямо затрясла головой.

— Это не Алексей! Как ты не понимаешь? Если бы он ударил тебя ногой, ты бы даже подняться не смог… Получил бы тяжелейшую травму или вообще умер бы на месте…

Она говорила так уверенно, что Опалин заколебался.

— Как вчерашний вечер? — спросил он, меняя тему. — Я хотел освободиться пораньше, чтобы мы сходили вместе в кино, но подвернулся важный свидетель…

— Надоело мне кино, — проговорила Маша с неожиданным ожесточением. — Терпеть его не могу.

— Почему?

— Почему? Ну… — Она вздохнула. — Ладно, расскажу. Я… я по глупости ввязалась в историю… — Опалин насторожился. — Есть одна подружка, которая… словом, у нее роман, но она боится потерять мужа. В общем, она говорит ему, что идет со мной в кино, но… фильм смотрю я одна, а она тем временем развлекается.

— И зачем тебе такая подруга? — спросил Иван, буравя ее недоверчивым взглядом.

— Зачем? Она устроила так, что ее муж дает мне работу. Он ученый, ну, я и печатаю разные статьи, заметки… А это деньги.

— Я вчера видел тебя в машине, — признался Опалин.

— Вот. Это мы с ней ездили после маникюра… То есть ей делали маникюр, а я так, за компанию была. Потом, значит, она на свидание, а я в «Палас».

— А мне ты сказала, что занята, — напомнил злопамятный Иван.

— Ты бы стал обо мне плохо думать, — нашлась Маша. На самом деле она бы предпочла обойтись без признаний, но вчера заметила Опалина в трамвае и испугалась, что он может понять все не так и бросить ее.

— Как зовут твою подружку? — спросил Иван.

— Мила, она раньше пела тут в хоре.

Вот так номер, мелькнуло у него в голове. Уж не та ли это Мила, которая крутила роман с Казачинским? И что, он снова с ней встречается?

Опалин не был ханжой и знал, что жизнь всегда немного шире рамок, в которые ее пытаются втиснуть; но ему было крайне не по душе, что сразу два человека из его ближайшего окружения оказались так или иначе замешанными в пошлейшем адюльтере. С его точки зрения, и Казачинский, и тем более Маша были достойны большего. Собравшись с мыслями, он осторожно спросил:

— Послушай… А ты не можешь… ну… как-нибудь дать понять этой Миле, что тебе надоело ее покрывать?

— Но тогда она сделает так, что мне больше не будут ничего давать, — ответила Маша.

— Ты можешь найти подработку где-нибудь еще.

— Да? И где же? — Она задорно прищурилась. — Ты в курсе, что машинисток год от года становится все больше? Это, знаешь, со стороны кажется легко — найти подработку, а как доходит до дела, все предпочитают связываться только со знакомыми.