Театральная повесть Моя голубка

Дмитрий Пирьян Театральная повесть Моя голубка

Глава 1.

Отшумели дожди, облетела листва… Поздняя, поздняя осень.

А проще конец ноября. Погода по северо-западному региону страны установилась совершенно отвратительная, у населенья грипп, бронхит, сопливость. В целом и частями, сезонное унынье. Поникла и зачахла творческая прыть. Кому-то не поётся, а кому не пишется. И даже слесарям «Балтийского завода» не шаркается «без согрева» шабером о жесть корветов, что, дескать, в этакой промозглой климатической среде какие к чёрту можно строить корабли?

И что ответить?.. Правда в этом есть. Вот так бы взять и плюнуть в серый календарь, и хлопнуть дверью, и уйти… в запой.

Однако разговор наш с вами нынче не об этом.

А вот о чём:

Роман Иванович Ситник, мужчина родовитый, роста среднего, годами в пятьдесят с копеечкой, одетый тщательно и стильно, и внешне чем-то схожий на Шаляпина.

Надеюсь, что вы знаете Шаляпина? Но не того Шаляпина, который знаменитый оперный певец, имеет мировую славу, а дебютировал, исполнив роль Зарецкого в «Евгении Онегине».

Нет, не его.

А прочего Шаляпина, который прошлым член райкома партии, парторг, а нынче почтальон на Каменноостровском в начале нумерации домов, точнее с первого по тридцать пятый. И примечателен он на районе тем, что издали телосложением похож на кубик. А как обвешается сумками и уплетётся по служебной надобности… Ну, скажем, на доставку всякой почты; телеграмм, газет, открыток. То хочешь – прыгай, караул кричи, но в тротуаре в узеньком Шишовом переулке его не обойдёшь. Замечу между делом, что переулок очень протяжённый. Ну а Шаляпин тот, который почтальон, по переулку этому обычно не торопится.

Так вот Роман Иванович, похожий на Шаляпина, не торопливым шагом вроде как спешил домой со службы. А на лице его морщинилось глубокое раздумье.

Здесь надобно отметить то, что служба Ситника была не хитрой, не шибко значимой, но в целом не обременительной, и потому назвать работой такую службу было бы совсем не верно. А значит и домой спешил он вовсе не с работы, как нынче говорят довольно многие, а именно со службы. И, в общем-то, гордился этим фактом наш Роман Иванович. Пускай, не велика, но служба.

Однако и достаток с этой службы Роман Иванович имел примерно средний. Хотелось бы ему помимо получать прибавок. Быть может ежемесячную премию, а хоть бы и в конверте или, предположим, гонорар какой с чего, но не случалось. А посему пускай не часто, но Ситник огорчался и впадал в унынье. И сокрушался:

«Эх, жаль моя Мария не работает. Заказов ей приносят мало. А у меня оклад не важного размера».

И в прочем не было ему нигде прибавка. Но это от того, что окромя забот казённой службы он более ничем не промышлял. Однако деловую неактивность и не уменье стяжать оправдывал, что, дескать, не взыщите, куда же крепче запрягаться? Мол-де не мальчик и совершенно весь в годах. А и на службе есть нагрузка и всяческих там дел «по горло».

Но именно сегодня Роман Иванович о деле и не думал, и не о деньгах, стало быть, печалился. И не противные погодные условия – все эти лужи, ледяное крошево в лицо или холодный ветерок с Невы его тревожили. О, нет. Он размышлял о несколько ином. Припомнилось ему, что вот ведь, почему-то он уже давненько не бывал в театрах. Да именно в театрах. Что удивительно, не в праздном гранд-кафе или в престижном ресторане хотелось бы ему манерно заложив за воротник салфетку, «махнуть» рюмашку бренди, чтобы на славу погулять и веселиться. А именно в театрах. И в общем-то не важно, на спектакле, в опере быть может или на балете. А попросту в культуре давненько не бывал и всё.

Роман Иванович припомнил: «Боже мой! А ведь минуло очень много лет! Подумать только! Да. Ходили с Машей на Фонтанку в БДТ. Тогда давали там комедию «Трактирщица». Ах, этот мастер бытовых сюжетов Карло Гольдони! Ну что за прелесть!.. Но позвольте, сам спектакль… Кто же поставил сам спектакль? Забыл».

Роман Иванович решительно, не в свойственной ему привычке ускорился, преодолел автомобильные потоки под Ушаковским путепроводом, который горожане не понятно с чьей подачи помпезно величали Ушаковский мост, шмыгнул сквозь Пионерский сад у Чёрной речки и пересёк по пешеходной «зебре» Савушкина.

Уже вбежав в свою квартиру и бодро скинув верхнюю одежду, он громко подозвал жену:

– Голубушка моя, Мария… Машенька? Моя голубка?

– Я здесь, – отозвалась жена из кухни.

Роман проследовал туда. Взглянул приветливо, обнял, поцеловал любя… В подставленную щёчку.

– Я ужин приготовила, – ответила жена. – Проголодался милый? Пройди в удобства, вымой руки, и я прошу тебя за стол.

Мария спохватилась:

– Ноги вытер?

– Нет же, – Роман Иванович потупил взор, как вроде повинился.

– Ну, так вернись за дверь и оботри, – нарочито сурово подбоченилась жена. – А после этого и кушать.

– А что там у тебя? – спросил Роман Иванович войдя домой по-новому. Со свистом потянул ноздрями воздух, чтоб значит, насладится ароматом приготовленной домашней снеди и жалобно посетовал:

– Я голоден как волк.

И указал на собственное брюхо: