Театральные люди

Неуступчивая звезда долго думала, но в конце концов под влиянием подруги сказала «да». Все быстро завертелось. Была устроена специальная фотосессия в Париже, где Рената и Земфира позировали в кутюрных нарядах из последних коллекций. Общение наше было сугубо деловым и конструктивным. Я старался выдерживать максимальную дистанцию, понимая, как многое зависит от этой съемки и как легко может сорваться сложная конструкция по чьей-то неосторожности.

Такая опасность возникла, когда на съемку в парижском отеле Le Bristol заявился главный редактор французского Citizen K месье Капофф. Легендарная личность, немного фрик, немного актер, черный романтик, состоящий в приятельских отношениях со всем Парижем. Совершенно непредсказуемый, безумноватый человек, он появился после очередной «пластики» в леопардовом манто, на высоких каблуках, со спутанной челкой, закрывавшей ему пол-лица.

Ни здравствуй, ни прощай, он направился прямиком к Земфире, готовившейся к очередной фотосессии, со словами: «So nice girl».

А затем, о ужас, дотронулся и пощупал ее жесткие волосы: «…And so nice hair!»

Земфира метнула в его сторону кинжальный взгляд, а потом процедила сквозь зубы, обращаясь ко мне:

— Переведите этому типу, что если он еще раз до меня дотронется, то получит по яйцам без предупреждения.

В этот момент в номер впорхнула Рената и отвлекла на себя внимание Капоффа.

— О, Renata… — прошептал француз, разглядывая ее в упор.

Он был уже подготовлен моими мейлами, что в Париже его ждет встреча с реинкарнацией Марлен Дитрих и Греты Гарбо в одном лице. Похоже, я перестарался.

— Сколько ей лет? — спросил он меня по-английски.

— Что-то около сорока.

— Скажи ей, что если она будет так красить губы, то всегда будет выглядеть на пятьдесят пять.

Уверен, что Рената не поняла ни слова из нашего обмена репликами, но каким-то шестым чувством почувствовала, что надо дать незамедлительный отпор.

— Пожалуйста, — обратилась она к подоспевшему визажисту, — сделайте мне суперкрасный рот.

В этот момент я понял, что если не изолирую Капоффа, то съемка может не состояться. Каким-то образом мне удалось его нейтрализовать. Впрочем, он сам, почувствовав себя лишним на этом празднике российского гламура, вскоре удалился, сказав на прощание и тыча пальцем в сторону Ренаты: «She is not divine»[1].

А дальше случилось то, что я никак не мог предусмотреть.

Номер «Коммерсант-Daily» был сдан в печать, вышла огромная во всю полосу реклама обложки альбома Земфиры с ее портретом. Полным ходом разворачивалась подготовка к вечеру в галерее «Триумф», где должна была состояться презентация журнала и альбома Земфиры одновременно, как вдруг в восемь утра раздался звонок Ренаты. Я был в этот момент в аэропорту Шереметьево накануне вылета в Венецию.

— Произошло ужасное, — услышал я сдавленный голос в трубке.

— Что случилось? Что не так?

— На билборды пошла фотография, где мы вдвоем с Земфирой.

Я тут же сообразил, что отдел маркетинга издательского дома для пущей раскрутки решил запустить вместо журнальной обложки фотографию Ренаты и Земфиры вдвоем. В общем, ничего криминального в этом не было, но получалось как-то слишком откровенно и на продажу. Формально я за это не отвечал, но как инициатор и продюсер проекта нес ответственность и за билборды тоже.

— Их надо уничтожить, — последовал приказ, не подлежащий обсуждению.

— Но как, Рената, как?

— Ногтями, — прошипела она и бросила трубку.

Не успел я приземлиться в аэропорту Сан-Марко, как позвонила Земфира с воплем, что мне будет полный … и что ее еще никто так не унижал, как я. О Господи! В тот момент мне хотелось утопиться в Лагуне.

В результате долгих переговоров с генеральным директором ИД Демьяном Кудрявцевым злополучные билборды удалось быстро демонтировать, заменив на другие. Там Земфира пребывала в гордом одиночестве. Как сказал бывший редактор «ОМ» Игорь Григорьев, узнав о моих злоключениях с обеими дамами: «Я бы умер».

Но я не умер, а продолжал готовить презентацию, вести переговоры с рекламодателями, утихомиривать всем недовольного и капризного Капоффа. Презентация в «Триумфе» прошла с огромным успехом, а номер «Сitizen K» побил все рекорды продаж. Земфира была в ударе и пела грандиозно. Но о примирении не могло быть и речи. Она меня просто не замечала. И ведро роз, которое я приволок, ее не смягчило. Когда я заглянул в гримерку после концерта, ведро было пустым. В мутной воде плавало только два лепестка. Красноречивый символ того, чем обычно заканчиваются знакомства со знаменитостями.

Рената еще долго потом со мной не разговаривала, демонстрируя всяческую обиду. А потом призналась, что вся эта история ей стоила восьми лет жизни.

— Почему восьми, а не шести или девяти, например? — попытался я отшутиться.

— Потому что я точно знаю, что восемь! — сказала она с усталой укоризной в голосе.

В наших вполне добрых отношениях вдруг появилась черная, обугленная страница, которую мы постарались поскорее пролистать. Но она есть. Куда теперь ее денешь?