Театральные подмостки (СИ)

"И врагу не пожелаешь", -- первое, что я подумал, и сразу заметил существенные перемены в моём театре. Зал был полон зрителей. Обычная публика, которую увидишь на любом спектакле. На сцене появились новые декорации. Мне показалось, что они в точности повторяют ту самую больничную палату, которую я видел только что. Эти холодильник и телевизор, нехитрая мебель. Стены с теми же светлыми без рисунка обоями. Да и столик, кажется, тот же самый, только скатёрка другая и вазы с цветами нет. Ясно чувствовались и больничные запахи. А возле декорационной стены стояла больничная кровать, и на ней лежал грузный мужчина, накрытый зелёным одеялом с зайцами.

Чувствовал я себя скверно. То ли ещё не отошёл от того шока, который перенёс только что, то ли гость подействовал на меня зловеще, но я был не в силах вымолвить ни слова. Я подошёл к кровати и даже не поздоровался.

Незнакомец спокойно и задумчиво смотрел перед собой. Он лишь немного скосил голову в мою сторону и посмотрел сквозь меня. Меня поразил его взгляд -- равнодушный и бессмысленный, словно он ничего не замечал вокруг, словно это глаза неживого человека.

Мы какое-то время молчали. Наконец он спросил глухим, больным голосом:

-- Ужасная смерть, не правда ли?

-- Вы о чём?

-- О тех страшных мучениях, которые вы только что перенесли.

Холодок пробежал по моей спине.

-- Так это были вы? -- спросил я, хотя и так уже догадался. Ведь я видел себя таким же тучным. Эти огромные руки, опухшие пальцы...

-- Да, это были последние минуты моей жизни... -- задумчиво сказал мужчина. -- Да... я... Такая вот смерть... -- Кто-то умирает внезапно, кому-то выпадает счастье уйти во сне, а мне пришлось пройти через это....

Незнакомец держался как-то чересчур спокойно, казалось, страшные воспоминания его нисколько не трогают. А вот я разволновался:

-- Саму смерть я не застал, а вот муки... страшно. Скажите, после того облегчения вы сразу умерли?

-- Облегчения никакого не было. Я ушёл в кратковременную кому, после которой наступила смерть.

Я когда волнуюсь, говорю, что ни попади. Вот и сейчас ляпнул с неуместной усмешкой:

-- Значит, теперь вы выздоровели?

-- Можно и так сказать.

-- Почему же вы не встаёте? Вы парализованы?

-- Нет. Я здоров, у меня абсолютно ничего не болит.

Я промолчал, а странный человек смотрел на меня задумчиво и почему-то с жалостью. Он вздохнул и сказал:

-- Просто лежу и думаю, думаю... Вспоминаю... Вся жизнь перед глазами... Жизнь... а оставить нечего, -- он говорил тихо, виновато пряча глаза и совсем не улыбаясь.

-- Вы давно вот так вот... лежите? -- спросил я.

-- Давно. А какое сегодня число?

Я назвал дату.

-- Ну вот, скоро уже пятый год. Через полтора месяца.

-- Пять лет, с ума свихнуться можно! И вам никогда не хотелось встать и пойти?

-- Нет, не хотелось, -- сказал он равнодушно и, подумав, добавил: -- И сейчас не хочется. Но так уж и быть, из уважения к вам... -- и он поднялся и сел на кровати. -- Вы меня, конечно, не знаете... Власов Владимир Анатольевич.

Я тоже представился и сразу спросил:

-- Честно сказать, не понимаю: вы лежите столько времени и не пытались подняться...

-- Не пытался... Слава Богу, вы не знаете, что такое душевная немощь. Вам повезло. Хотя причём тут везение, вы, разумеется, ничего скверного в своей жизни не совершали.

Мне почему-то не хотелось кривить душой.

-- Увы, будь я хорошим человеком, меня бы родные навестили, дорогие для меня люди. А так... Видите, застрял в этом театре, и неизвестно, что дальше будет.

-- Ну, вы могли остаться здесь по многим причинам. Может, это какое-то испытание или просто вас пока отодвинули в сторону...

-- Не понимаю.

-- Вы новенький, и ещё многого не понимаете, -- загадочно ответил Власов. -- А у меня всё гораздо проще. Разумеется, я не вставал с этой постели пять лет, но это не значит, что со мной ничего не происходит. Вы, к примеру, сегодня побывали своим сознанием в страшных минутах моей жизни. И я также блуждаю все эти годы по своему прошлому, а чаще -- оказываюсь в трагических жизненных минутах тех людей, кому я причинил какое-либо зло.

Всё перепуталось в моей голове, в смятении я ляпнул первое, что пришло в голову:

-- Извините, а какая у вас была болезнь?

Власов ответил не сразу.

-- У каждого своя болезнь... А моя болезнь умерла вместе со мной... Но если хотите -- у меня был панкреатит, потом рак поджелудочной... Метастазы по всему телу, почки отказали... впрочем, я был весь больной.

-- Да, страшно. А как же обезболивающие? Неужели никакие лекарства не помогали? Вы же были в больнице!

-- Обезболивающие почему-то на меня не действовали или помогали совсем недолго.

Мы с минуту молчали. Меня мучил один вопрос, но я боялся обидеть моего гостя. Подспудно или твёрдо мы верим, что ничего так просто не бывает. Особенно это относится к болезням, которые почти всегда воспринимаются как кара свыше. Человек рано или поздно за что-то расплачивается. Хотя и почти все святые прошли через страшные муки, немощи и болезни. Видимо, и этот несчастный человек неспроста принял столь страшные страдания. Вот это я и хотел спросить, но не решался.