Театральные подмостки (СИ)

-- Нет, Ваня, этого быть не может, -- пустилась она в размышления. -- Ничего из влюблённых рук так просто не вывалится. Если что-то вывалилось, значит, это не любовь была, а так... Ну, ещё из рук вырвать могут... Бывает... Всякое бывает, но, чтобы просто так выпала... это ты какие-то сказки рассказываешь.

Бересклет стоял в сторонке, с интересом поглядывал на мою окровавленную голову и разговаривал с садовником.

-- Вы точно тело не нашли? Хорошо смотрели?

-- Всё что есть, -- ответил старик. -- Только голова была. В округе всё пошарил, не сумлевайтесь, под кажный кустик заглядывал, под кажное деревце. Думал, можа, хоть какой кусочек завалялся, хоть какой-нибудь клочок малюсенький, но боле ничего не нашёл.

-- Да-а, без тела, конечно, не примут... -- задумчиво сказал Бересклет. -- Надо искать.

-- А что тело... -- прошамкал старик. -- Главное, голова, а тело новое прирастёт.

-- Прирастёт, говоришь... Бывает, наоборот, голова исчезает... Тут бабка надвое сказала.

Лиза вдруг встрепенулась.

-- У меня бесхозное тело есть, тоже без головы, примерно Ваниной комплекции, -- сказала она, почему-то густо покраснев.

-- Что же ты молчала, Лизонька! -- обрадовался Бересклет. -- Где оно у тебя?

-- На складе... в бутафорской. Точнее... у подруги, но я ей сейчас позвоню.

Бересклет нахмурился.

-- Кто тебе позволил разбазаривать театральный реквизит?

-- Так я же не навсегда -- только на три дня попользоваться... Для антрепризы... Подружка меня тоже не раз выручала! Вот... Ну что вы, Вячеслав Вячеславович, я же не для себя -- всё для театра стараюсь.

-- Ладно, только впредь предупреждай. Без спроса больше -- ни-ни. Сейчас к твоей подруге заскочим, потом... на операцию...

-- Ага, я её сейчас только предупрежу, чтобы приготовила...

К счастью, к подруге ехать не пришлось. Только отъехали, глядь, а на обочине безголовое тело стоит. Руку вытянуло и машет ею, пытаясь поймать попутную машину.

-- А не Ванечка ли наш сигналит? -- вглядываясь с надеждой, спросил Бересклет. -- Да, точно он!

-- Он, Вячеслав Вячеславович! -- звонко обрадовалась Лиза. -- Ваня в этой одежде на именинах был! Помните? Мы ему этот костюм Пушкина подарили.

-- Помню, помню... Ну и слава богу, а то пришлось бы Ванюше с чужим телом-то... куда?.. И смех и грех...

Посадили меня в машину и голову мне в руки сунули. Я держал её на коленях, щупал всю такую побитую, израненную и перебинтованную, но такую дорогую и родную, и удивлялся: не такая уж она и лёгкая...

-- Не переживай, Ваня, -- успокаивала меня Лиза. -- Мы тебе голову на место пришьём. Ещё лучше, чем прежде будет. Может, ещё гением станешь...

-- Если опять головушку не потеряет... -- добавил Бересклет.

Дальше во сне случился какой-то провал. Я совсем не помню, как меня привезли, не помню и операцию. Вот я в машине -- и вдруг меня уже на каталке везут две медсестрички, как ни странно наши молодые гримёрши Аня и Маша. Я лежал неподвижно, точно без сознания или под наркозом. Голова и нос мои были перебинтованы так, что осталась только прорезь для глаз, а щёки и подбородок были сплошь заклеены лейкопластырями. Шрама на шее не было.

-- Жалко Ваню, не повезло ему, -- сетовала Маша. -- Вроде обычная операция, а он в кому ушёл.

-- Ничего, выкарабкается, -- уверенно сказала Аня. -- Молодой и стимул есть, мотивация...

-- Какой стимул?

-- Стимул -- зашибись... Говорят, влюбился наш Ваня по уши.

-- А, ну да, ну да... А врач сказал, вероятность прийти в себя всего пятнадцать процентов.

-- Ты этих врачей больше слушай! А кто голову пришивал, этот же врач?

-- Нет, Бересклет. Лиза ассистировала...

-- Ну вот, я же говорила... -- обрадовалась Аня. -- Теперь я за Ваню спокойна. Я вот и смотрю: даже рубца не осталось.

И тут я понял, что всё происходит не в больнице, а в нашем театре. Аня и Маша заглядывали то в одну, то в другую гримёрную, и там, как в больничных палатах, стояли койки, на которых лежали больные актёры и неизвестные мне люди. Везде было занято. Последняя палата, как раз моя гримёрная, оказалась тоже полностью заполнена немощными, и Аня устало сказала:

-- Всё-таки какой невезучий наш Ваня! Бедненький! Ладно, давай его туда, что ли, положим, -- и указала на неизвестного мне грузного мужчину, лежащего возле окна.

-- Там же Владимир Анатольевич лежит, -- удивилась Маша.

-- Ничего страшного, Власову недолго осталось. Смотри, как мучается!

-- Он уже давно так мучается. Может, ещё нескоро...

-- Какая тебе разница! Всё равно уже не жилец!

-- Мне просто Ваню жалко. Мужчина тучный такой, всю кровать занимает. Давай лучше вон к худой бабушке Вале положим. Она высохшая вся... К тому же она народная артистка, -- может, не будет скандалить.

-- Совсем сбрендила? Ты как это себе представляешь? А если Ваня на её пенсию позарится?

-- Вообще-то да, об этом я не подумала. А куда тогда? Все остальные в сознании. Не согласятся.

-- Всё, давай к Власову, не спорь! Набок к стеночке, поместятся как-нибудь.