Театральный маньяк

— В том-то и беда… Мы не повзрослели. Не только мы, целое поколение. Так хорошо было в детстве, что мы решили в нем задержаться на подольше. Да, обросли мышцами, бородами и проблемами. А в душе остались мальчишками. Обиженными, злыми, напуганными… Надеемся, придет кто-то и за нас решит. Позовет добрым голосом из форточки: ужинать пора! Но ведь и здесь мы эгоисты — хотим перекладывать на других свои косяки. На маму, жену, друзей, шефа, дьявола в конечном итоге… Не замечая, что все зло мы творим сами. Заигрываемся, оголтело и увлеченно. А кто вазу разбил? Это не я. Ее неудачно поставили. Никто не спешит признать вину, потому что не понимает, как жить с ней дальше. С каменюкой неподъемной, которая давит, и давит, и давит… Знаешь, почему я в церковь-то ушел? Хотел сбежать от ответственности. Крутил в институте сразу с двумя девчонками и так получилось, они в одну неделю объявили, что ждут ребенка. Детей. Моих детей, понимаешь? Я представил, что дальше начнется: разборки, метания, с кем остаться, кого бросить и прочее. Среди ночи отправился в ближайший монастырь. Наплел чего-то, уже и не помню. Думал, Бог простит и успокоюсь. Но нет… Одна подруга сделала аборт. Вторая родила девочку. Катюшей назвала. Сколько ей? Лет десять. А я с ней ни разу не разговаривал, видел издали.

— Отчего же не подошел?

— Зачем? Ее воспитывает другой человек, которого она называет «папа». И все эти годы я живу в одном режиме: пытаюсь научиться любить и прощать. Всех. Как в детстве. Мы, недовзрослевшие мальчики, как назло не смогли сохранить в себе именно это. Самое важное. Только ты сумел. Завидую. Хотя и грех… Что-то Генки долго нет, — он оглянулся на темный угол. — Пойду, проверю.

12

Генка предсказуемо рыдал. Ему было жалко. Жорку, который отсидел семь лет за чужую вину. Эдика — он ведь потерял и любимую, и друга. Жену-красавицу, которая прожила столько лет с лживым изменщиком. А больше всех, конечно же, себя. Дурака. Гниду пьяную.

— У вас ведь жизнь. Страсти. Эмоции. По-настоящему, — обрушил он на Костю цунами из слез и соплей. — А я как в дешевом сериале, где все насквозь фальшивое. И нет никаких шансов это изменить. Еще вру, что пишу на чистовик… Костик, я ведь сейчас понял, насколько низок и жалок. Ведь если бы Элька сбила людей возле моего дома и набрала мой номер, я бы не вышел к ней. Я ведь трус. И бездарь. Думаешь, почему на самом деле пишу один слоган, а не десять?! Да потому что не в силах придумать больше одного. Скажи, что делать, Костя? Что мне делать?!

— Для начала, давай-ка, умойся, — утешать священник умел. — Нашел место, чтобы важные вопросы задавать! Да и вообще, лучше поговорим на свежую голову. Давай, приходи завтра в храм. А пока нужно решить, как разъезжаться будем… Я-то на самокате. А вас, алкоголиков и тунеядцев, не в метро же грузить?!

Приглушенный крик раздался в зале ресторана. Потом заголосили на полную громкость: «Уби-и-и-или!!!»

Генка перестал рыдать и почти протрезвел. Друзья столкнулись в дверях, замешкались на пару мгновений. Но к столику первым добежал Костик. Он гнал от себя страшную картинку, не хотел верить, а подсознание рисовало скрюченного, окровавленного полицейского и яростный оскал бывшего зэка. Но лицо Жорки было умиротворенным. В глазах ни тоски, ни боли, которые раньше нет-нет, да проскальзывали. А по груди расползалось рубиновое пятно, так бывает, когда бокал бордо на себя опрокинешь…

Но вино в тот вечер друзья не заказывали.

Жорка лежал на полу. Шебутной поросенок бегал вокруг, повизгивая, толкая пятачком то в бок, то в колени — поднимайся, чего же ты… Официант сидел на корточках и пытался нащупать пульс. Истеричная блондинка за соседним столиком нервно кричала что-то в мобильник по-французски. «Забери меня отсюда», — машинально перевел Костя, вспомнив школьные уроки. Администратор тоже звонил по телефону, но четко и собрано. Вызывал полицию.

— Ваш друг, чудо-богатырь… Пришел с улицы. Заспорили. Выхватил из кармана нож, ударил… Я даже движения не заметил, — рыжий-конопатый говорил извиняющимся тоном, как будто мог остановить трагедию.

— Где… — хрипнул Генка, — где Эдик?

Администратор, не отрываясь от телефонной трубки, показал на выход.

13

Фонари горели ярко, как церковные свечи. Народу на тротуарах было много, все возбужденно галдели. Иммунитет опять подвел: не каждый день увидишь майора при полной форме и в пижонском клетчатом пиджаке. С окровавленным ножом.

— Смотри, вот он! — Костя потянул Генку в соседний двор. На детскую площадку. Там в песочнице сидел Эдик. Сгорбившись. Руки его хаотично двигались, и когда друзья подошли ближе, стало понятно почему. Эдик играл в ножички — сам с собой. Выкидуха, испачканная кровью, раз за разом втыкалась в рыхлый песок.

— Смотрите, все получается. А челочка — нет, — Эдик поднял глаза. Священник попытался разглядеть в них признаки раскаяния или безуминку. Но серые колодцы поразили своей пустотой.

— Я ведь боялся сегодняшней встречи. Ждал конфликта. Упреков. Драки, — Эдик сжал огромные кулаки, аж костяшки побелели. — Ненависти ждал. Я бы понял. А он…