Тебе, Победа!

Впереди кто-то метнулся обратно через тоннель. Реми острым лесным взглядом увидел мальчишку. Обыкновенного мальчишку.

— А ну стой! — гаркнул вдруг Реми. — Руки за голову и ко мне!

Клю невольно глянула на братца: губы сжаты, боевая стойка, тесак вперед, общий вид угрожающий. Чтобы не отставать, она сама приняла стойку на полшага сзади.

— Дяденька, не бей! — донеслось спереди.

— Ко мне, я сказал! — крикнул Реми. — Считаю до трех!

— А если он там не один? — шепотом сказал Клю, но мальчишка уже приближался, заложив руки за голову и спотыкаясь. Нет, обыкновенным он не был: длинные, спутанные волосы, грязная одежда, за спиной обвисший рюкзак, на ногах рваные кроссовки. Клю вспомнила фильм «Крысы идут в рай» и поняла, кого она видит перед собой. Чаннаго. Бездомные нищие Космопорта — чаннаго. Несчастные люди без жилья, денег, работы. Их отлавливает полиция, чтобы отправлять на каторгу — за нищенство полагается каторга на безжизненных индустриальных планетах Империи. Их, чаннаго, боятся другие категории бродяг — хиппи и родстеры, у которых есть паспорта и которых, если что, полиция просто вышлет на родину в грузовом корабле. Чаннаго — как затравленные крысы, но крысы опасные. От безнадежности они очень коварны и жестоки, но боятся тех, кто сильнее.

— Видно, он по одежде нас принял за какую-то власть, — шепнула Клю брату.

Тот кивнул и прошептал в ответ:

— Это чаннаго. Будь осторожна.

Приблизившись шагов на десять, чаннаго остановился, быстро глянув на Реми, на Клю и снова опустив глаза. Не такой уж он был и маленький — лет, наверное, пятнадцати — только очень тощий и грязный. Снова стрельнув глазами, чаннаго вдруг набрал в грудь воздуха и заныл:

— Начальник, ну чо я сделал-то? Ну я тут ничо не трогал, в натуре, нача-альник! Начальник, не надо, дядь, а дядь? Хошь, вот щас смоюсь ваще, следов моих не будет?

С этими словами он вдруг сунул руку куда-то за воротник, выхватил оттуда что-то стальное и метнул в Реми.

Лесной человек, Реми среагировал моментально. Пока его рука с тесаком поднималась, чтобы отбить брошенное в него оружие, он успел еще сильно удивиться: что такого он сделал этому бродяге, чтобы тот сразу напал на него? Потом он напомнил себе, что это — чаннаго, несчастный человек, что он порожден неправильностями в социальном устройстве Космопорта в частности и Империи вообще, что опасная и мрачная жизнь приучила его, как крысу, защищаться всеми способами… Все равно не получалось: зачем тогда бродяга не убежал сразу? Реми легко отбил вертикально вверх то, что в него бросили, нашел предмет глазами и поймал левой рукой. Это был сточенный, блестящий кухонный нож длиной сантиметров тридцать.

— Это ты, парень, зачем? — спросила Клю.

Чаннаго заметно посерел, азиатское плоское лицо мгновенно покрылось потом.

— Это ты, парень, зря, — объяснил Реми. — Ну-ка, медленно и осторожно кидай в сторонку все, что там у тебя еще есть. И учти, если дернешься, я из тебя сделаю мясо на вертеле.

Реми решил быть максимально суровым.

— Я понял, — тихо сказал чаннаго, осторожно вытаскивая еще какие-то железки и медленно откладывая их на пол. — Я все понял. Не убивай только, ладно? Я все, что хошь, сделаю.

— Пять шагов назад, руки в стороны, — сказала Клю. Ей нравилось, как спокойно и уверенно повел себя ее брат, и ей хотелось вести себя так же. Чаннаго послушно отступил, Клю подошла и подняла то, что он выложил — еще один нож, покороче, два заточенных гвоздя и какую-то спицу.

— Говори, — сказал Реми. — Что ты тут делаешь?

Ему казалось, что именно такой вопрос должна задать бродяге «какая-то власть».

— А чо? Ну, чо мы тут можем делать? Пожрать искал, — ответил чаннаго, искоса разглядывая то Реми, то Клю. — Я ж не знал, что тут работы. Мы сюда заходим, как мохнатые уходят, они мясо всегда оставляют.

— Мохнатые? — переспросила Клю. — А они ушли?

— Ну как, вчера еще, — удивился чаннаго. — Все знают.

— Кто все?

— Ну… мы, в общем, чаннаги, кто ж еще? Тут подряд семь секторов со съемом хорошим: здесь мохнатые мясо бросят, там, — он показал через плечо, — раз в неделю робот на конвертер старый хлеб привозит, ну и так дальше. Вчера я в том секторе встретил Руди Таракана. Ну, он у нас как бы ветеран, он в Восточных Четырехсотых уже года четыре. Он мне говорит: утром были мохнатые, чо-то притащили, попрятали, мяса пожрали и ушли опять. Ну, в Дыру свою ушли. Я и пошел. Где ж мне знать, что тут у вас работы? А вы сегодня, что ли, приехали, раз мохнатых не видали?

— Сегодня, — сдержанно сказал Реми.

— Чой-то я не видал. А, вы, видать, с той стороны?

— С той, — на всякий случай подтвердил Реми. — А ну, пошли, покажешь, где они мясо бросают.

— А вы чо, не знаете? Ну пошли. Покажу. Только дяденька, а дяденька, можно я себе чуток мяса возьму?

— Можно. Веди. Идешь на семь шагов впереди, не оборачиваешься, если хочешь что сказать — сначала руку поднимаешь.

Чаннаго, опасливо косясь, прошел мимо них и стал подниматься в сектор ON07-40-417. Реми и Клю, переглянувшись, двинулись за ним; Реми шепнул сестре:

— Peut-etr c'que le velu laissai, peut-etr ce son-nos-ami…