Течение неба : Христианство как опасное путешествие навсегда

Вот почему вне Церкви нет спасения. Сама Церковь — это и есть и спасение, и Царствие Небесное. Никакого другого тела Христова, кроме Церкви, уже не будет и не может быть. Для мipa за первым Христовым пришествием, описанном в Евангелии, последует второе — в конце истории. Между двумя пришествиями было «отшествие» — когда Христос вознесся с земли на небо. Но для Церкви «отшествия» не было и быть не могло: возносящийся на небо Христос Сам сказал стоявшим вокруг ученикам «И се, Аз с вами есмь во вся дни до скончания века». Церковь уже сейчас живет по ту сторону истории. Жизнь будущего века в ней уже наступила. Церковь ждет только одного изменения: когда исчезнет обступающий ее мрак этого мipa, с которым она воюет и будет воевать до окончательной победы.

Меня опять застигает утро, а я так и не успел ответить на поставленный в начале вопрос: почему интеллигентный человек никогда не станет православным? Пока что скажу совсем коротко: по природной интеллигентской любознательности; интеллигентность — такое состояние, когда хочется не столько «кушать», сколько «так»… В следующий раз надеюсь оказаться пообстоятельнее.

Беседа 3. Два отношения к делу: идеология и свобода (о православной аскетике)

Человек становится верующим, присоединяется к Церкви через участие в ее таинствах и… тут естественно ожидать такого развития событий: завершает свой жизненный путь, переходя от земного существования в Царствие Небесное. Кратчайшим путем. В действительности оно не так или, точнее, не совсем так: «кратчайший путь» редко бывает особенно коротким. И, самое неприятное, далеко не все христиане достигают Царствия Небесного. Зачем же тогда нужно подвергать их души риску погибели, оставляя их жить после крещения и причащения?

Очевидно, что для спасения недостаточно участия в церковных таинствах, и от человека требуется что-то еще, помимо первоначальной веры, ради чего ему и дается некоторое время между присоединением к Церкви и переселением в мip иной. Очевидно также, что на этом участке жизни человек продолжает проявлять свою свободную волю.

Зачем это надо? Неужели простого желания спастись и веры, что это возможно именно в истинной Церкви Христовой, недостаточно?

На это можно ответить так: достаточно. Но «простое желание спастись» должно стать по-настоящему простым, то есть не сложным, не равнодействующей многих разнонаправленных желаний. Как простое и хорошее с виду желание может оказаться довольно-таки сложным и не очень-то и хорошим, знакомо всякому.

3.1. Экскурс: Бес чревоугодия побеждается бесом лени

Вот несколько примеров. Сколько раз бывало, что мы делаем что-нибудь хорошее, но при этом думаем, как хорошо о нас подумают другие (это называется тщеславием), или как нам взамен должны будут сделать что-то хорошее (это и вовсе корыстный расчет), или, в крайнем случае, что никто не увидит благородства нашего поступка, но мы-то знаем о собственном благородстве (а это уже гордость — для нее неважно мнение других, так как она только себя считает настоящим ценителем). Конечно, подобные «фоновые» мысли не должны служить основанием, чтобы отказываться делать что-то хорошее. Но иногда они бывают не столь уж и «фоновыми»: например, мы впадаем в «праведный гнев» за какой-то неблаговидный поступок нашего знакомого, но при этом нам, на самом деле, противен этот знакомый со всеми его поступками, и мы лишь дождались повода, чтобы сорвать на нем гнев; тут уж нам было бы лучше промолчать даже с ущербом для дела…

Ценой собственных «добродетелей» лучше не обольщаться: мы легко принуждаем себя к добрым делам, в том числе к борьбе с некоторыми грехами, только тогда, когда поощряемся в этом другими грехами. «Бес чревоугодия был побежден бесом лени», «бес блуда был побежден бесом тщеславия» — вот основные формулы аскетической жизни новоначального христианина. И лучше хотя бы так, чем никак. На какой-нибудь десятой или сотой перепасовке от беса к бесу христианину, с помощью Божией, удается отбить собственную душу… хотя бы на минуту-другую. А там заново… А еще говорят, что между Крещением и смертью нечем заняться! Эта борьба вовсе не бесполезная и не безнадежная, а просто она долгая и тяжелая.

То же самое бывает и с верой. Вера предшествует христианской жизни, так как без нее никто не придет в Церковь, но она же — главный плод христианской жизни. Как сказал один человек в Евангелии: «Верую, Господи, помози моему неверию». Вера вере рознь, даже если предмет веры один и тот же. Верой или отсутствием веры определяются все наши мысли и поступки. Поэтому, говоря о вере, мы говорим о человеке в целом, а не о каких-то отдельных его добродетелях и пороках. Как добродетели легко смешиваются с пороками у одного и того же человека, так и вера с неверием. Поэтому можно сказать, что христианин должен прожить так, чтобы вместо ложки веры в бочке неверия у него осталась полная бочка веры.