Течения

Привет. Вере ничего не говори, понял?

О'кей.

Я дождалась, когда уснет Вера, и пошла в курилку. Сначала проревелась и только потом вставила в рот рыжий фильтр. Жжение от родинки пошло вниз и достало промежности. Я думала, что завладела Максимом, но теперь моя сила ничего не значила. А сила Веры ни от чего не зависела. Она росла и не гасла.

Я перееду в общагу, я это решила, как только села в самолет двадцать шестого декабря, сказала Вера утром, когда мы ели соленые помидоры. Хорошо, что родители не стали продлевать регистрацию в этом году, добавила она. Я обняла Веру и стала целовать ей щеки, лоб, нос, уши. Я была счастлива, потому что наша с Верой семья воссоединилась и стала еще крепче. Потому что я оказалась такой значимой для такой великолепной Веры.

10

Мы с Верой хотели заселиться в одну комнату, но в середине года мест и так почти не было. Ей досталась кровать в «трешке» на другом конце коридора. В первую же ночь Вера пришла спать ко мне.

С того дня мы накрывались одним одеялом и засыпали спиной к спине. Шла сессия, и мы все время готовились к какому-нибудь экзамену. Если Вера сидела за столом, я полулежала на кровати, потом мы менялись. Вера не взяла с собой никакой посуды и ела из моей.

Вера выставила на журнальном столике свои флаконы и баночки, но я боялась их трогать и обходила стороной, чтобы случайно не задеть. Она сняла картинку со слоном и повесила вместо нее фотографию белой совы.

Мы хотели есть в одно время, вместе тянулись к бутылке с водой, мерзли при одинаковой температуре и засыпали с разницей в две секунды. Порой я думала, что мы становимся одним человеком. Когда Вера стукнулась бедром об угол стола, мне тоже стало больно. Засыпая, я смотрела на ее косметику. Мне казалось, что даже в темноте флакончики Веры искрятся.

Я обожала наблюдать за Верой после душа. Она возвращалась из общежитского санузла в пушистом белом халате до пола, шла медленно и прямо, а на голове несла сиреневый круассан из полотенца. Вера садилась на край кровати, закидывала ногу на ногу так, что халат сползал с бедра, наклоняла голову и освобождала волосы. Хлебные пряди бросались вниз и слегка касались кожи на ее ноге. Она брала темный высокий флакон и начинала густо опрыскивать волосы цветочно-винным, душноватым, сказочным ароматом, который зависал в комнате на несколько часов.

Я помнила этот запах с того первого дня на факультете, когда Вера прошла мимо в белых кедах. Мы еще не знали даже имен друг друга. Я хотела бы перенестись во времени и сказать себе, топчущей мрамор провинциальными туфлями, мол, посмотри, это твоя новая семья. Иногда я специально закрывала глаза и представляла себя тогдашнюю, чтобы очнуться и испытать радостное изумление.

Сначала соседки молчали, потом зацокали, а где-то на пятый раз Маша встала из-за письменного стола и открыла окно. Маша сделала это громко, рывком, я услышала, как ветер сдул что-то с ее столешницы и покатил по полу. Вера будто бы ничего не заметила и ушла в санузел, чтобы нанести на лицо маску и просушить корни волос. А я мгновенно замерзла, но постеснялась встать и вернуть раму на место. Потому что это все было из-за Веры.

Всем в комнате осталось сдать по два экзамена. Карина и Маша тоже почти не прекращали учиться, а Настя-два пришла лишь однажды, влезла под кучу вещей на кровати и уснула. Как она ушла, мы не видели.

Карина и Маша уже сдали античную литературу, а мы с Верой как раз готовились к ней. Вера часто читала вслух: иногда она принималась раскачиваться, выпевая особенно красивые строки. Я чувствовала раздражение соседок, даже когда они ничего не говорили. Мне казалось, что страницы их книг шуршат громче обычного, я слышала, как их пальцы избивают клавиатуру, а кружки с кофе продалбливают столешницы.

Вскоре Маша стала выкрикивать свое «потише» каждый раз, когда Вера начинала читать. А один раз Карина зашла на нашу половину и спросила Веру, почему бы ей не читать вслух в своей комнате, и вообще, желательно жить тоже у себя. Вера извинилась и замолчала.

Слышишь, успокойся, — сказала я.

Это прозвучало так, будто я все еще училась в провинциальной школе и сейчас мне вновь надо урезонить одноклассницу, попутавшую берега. Вера посмотрела на меня то ли с восхищением, то ли с отстраненным интересом, какой возникает у городских гостей на деревенских свадьбах. А Карина ушла, ничего не ответив. Она окончила частную школу и выросла в доме за воротами, на которые был приварен семейный герб.

Однажды мы ушли на раннюю консультацию, когда соседки еще спали, и вернулись в обед. Вера использовала свою «трешку» как гардеробную и пошла сначала туда, чтобы оставить пуховик и ботинки. А я зашла к себе, соседки уже проснулись, Карина читала, а Маша что-то писала, я поздоровалась. Мне никто не ответил.

Я перестала заходить к Саше, потому что нам обеим вроде как было некогда. Но я подозревала, что обманываю себя.