Течению наперекор

Между тем западные лаборатории, как нам было известно из статей и по рассказам очень немногочисленных советских посетителей этих лабораторий, были оснащены ультрацентрифугами, масс-спектрометрами, счетчиками радиоактивных излучений, электронными микроскопами и прочим сложным и дорогим оборудованием. Не говоря уже о множестве менее сложных, но необходимых для успешной работы приборов: перистальтических насосах, коллекторах фракций, записывающих денситометрах, термостатах, морозильниках большого объема, необходимых для хранения препаратов, и многочисленной прочей вспомогательной научной аппаратуры. Без всего этого нечего было и думать о выходе на современный уровень исследований в молекулярной биологии, которые на Западе, особенно в США, вот уже пять лет бурно развивались. Как уже было упомянуто, такое развитие опиралось на колоссальные денежные вложения в фундаментальную науку, произведенные в США после неожиданных успехов Советского Союза в освоении космоса. В этих вложениях молекулярная биология занимала третье место после атомного оружия и ракетостроения. То ли потому, что она сулила большие успехи фармакологии и медицины, быть может, даже победу над раком, что означало бы колоссальное увеличение престижа Америки. То ли американские военные предвидели перспективу бактериологической войны. Скорее всего — по обеим этим причинам.

В конце 61-го года советское правительство, хотя и в меру своих ограниченных возможностей, решило последовать примеру США. Специальным его постановлением для ведущих исследовательских Институтов в области молекулярной биологии, в частности, и для нашего Института, была выделена валюта (около миллиона долларов в год) на предмет закупки необходимой аппаратуры за рубежом. На серьезное развитие отечественного приборостроения рассчитывать не приходилось по причинам, которые я упомянул в связи с постройкой ЭПР-прибора.

Однако осуществить эти закупки оказалось далеко не просто. США наложили эмбарго на поставку научного оборудования в СССР. Запрет распространялся и на все филиалы американских фирм в Европе, и на фирмы, связанные так или иначе с промышленностью Америки. Конечно, существовали пути обхода американского эмбарго: приобретение аппаратуры у перекупщиков по значительно более высоким ценам и на выставках, сопровождавших все крупные международные биохимические конференции, в том числе и проходившие в СССР. Закупка на выставках была неудобна тем, что сложные приборы по окончании выставок продавались без технических описаний, электронных схем, нередко даже без инструкций по эксплуатации. Наши покупатели должны были самостоятельно разбираться в конструкциях этой аппаратуры, «прозванивать» с помощью тестера все, порой очень сложные, электрические цепи для составления электронных схем, создавать собственные инструкции по использованию приборов. Без этого опасно было запускать их в работу, тем более регулировать и, в случае необходимости, ремонтировать.

Я был единственным человеком в нашем Институте, кто мог выполнять эту сложную и весьма трудоемкую работу. Кроме того, только мне можно было поручить и саму закупку аппаратуры, поскольку только мне (физико-техническое образование, опыт работы с электроникой!) можно было доверить сопоставление эксплуатационных возможностей приборов одинакового назначения, производимых различными фирмами. Я это делал как на основании фирменных каталогов, которые собирал на выставках, так и путем расспросов непосредственных продавцов аппаратуры (на тех же выставках), пользуясь мало кому доступным техническим языком, к тому же еще английским или французским — с их специфической технической терминологией. К счастью, я довольно свободно владел этими языками.