Техника и вооружение 2002 05

Подобный компромат в условиях того времени оказался великолепным поводом для ликвидации фирмы, территория и персонал которой приглянулись людям, имевшим диаметрально противоположный анкетный облик. Руководители КБ-1 П.Н. Куксенко и С.Л. Берия несомненно могли отнести себя к таковым. Видимо, опытная промышленная база завода № 293 требовалась им для расширения своей организации, а конкретно — для изготовления первых ракет собственной разработки конструкторов этой «фирмы» ~ зенитной «ШБ» и «воздух- воздух» «ШМ». Отметим, что и до того разрабатывавшийся КБ-1 авиационный противокорабельный самолет-снаряд «Комета» еще ранее сыграл неблагоприятную роль в судьбе «Шторма». Тематика пользовавшегося особыми привилегиями КБ-1 фактически вытеснила изделия и сотрудников Бисновата как с аэродрома Багерово, так и с омывающих берега Крыма морских вод. Да и в целом уже имевшаяся производственная база, научные и конструкторские кадры КБ-1 (до 1950 г. — СБ-1) были просто несопоставимы с возможностями небольшого коллектива Бисновата.

В соответствии с подписанным Сталиным 19 февраля 1953 г. Постановлением Совета Министров № 533–271 Минавиапрому предписывалось передать завод № 2 в КБ-1 «для усиления работ по заказам Третьего Главного управления при СМ СССР». Как известно, основной задачей курируемого лично Лаврентием Павловичем Третьего Главного управления было создание зенитной ракетной системы защиты Москвы «Беркут» — тематика, не самая близкая к работам завода № 293.

Как нередко бывает, слухи о том, что с их организацией собираются покончить, поползли среди сотрудников Бисновата еще за несколько дней до принятия Постановления. Но о том, что высочайшее решение все-таки принято, коллектив завода № 293 и его руководитель узнали только 23 февраля. В день Советской Армии в Химки приехал руководитель кадровой службы КБ-1, который собрал всех работников уже несуществующего завода и с абсолютно невозмутимым видом раздал им для заполнения анкеты для приема на новую работу в «серьезную организацию». Такой поворот событий для людей, не сомневавшихся в успешности работы своего КБ оказался более чем неожиданным. Сам Бисноват отказался от заполнения предложенной ему анкеты — впрочем его не особенно и уговаривали! Видимо это было разумно — позже в КБ-1 отказались от двух десятков собравшихся пристроиться туда «бисноватовцев» по причине, очевидной в атмосфере яростной борьбы с космополитизмом. Правда и здесь не обошлось без исключения. Видимо, не только в Люфтваффе, но и у нас выяснение национальности порой отдавалось на откуп лично высокому начальству.

С1 марта 1953 г. все работы по «Шторму» были прекращены. Материальная часть подлежала консервации и передаче вместе с заводом в КБ-1. К этому времени помимо принятого Четвертым управлением ВМС эскизного проекта и полного комплекта рабочей технической документации на самолеты-снаряды экспериментальной партии, в активе создателей «Шторма» были изготовленные производством два пилотируемых самолета-аналога, 15 автономных изделий, 15 самолетов-снарядов, укомплектованных аппаратурой самонаведения и наведения. Кроме того, еще 25 самолетов-снарядов, предназначенных для заводских испытаний, находились на 28 % стадии готовности. Из всего изготовленного успели израсходовать только 10 автономных самолетов-снарядов, испытанных в 1953 г.

Надо отметить, что к 1953 г. планы использования нового оружия расширились — самолеты-снаряды предусматривалось применять не только с берега, но и с моря. К концу сороковых годов флот постепенно уже выходил из стадии полуабстрактных прорисовок размещения трофейных образцов ракетной техники на кораблях. Идея противокорабельного ракетного вооружения, того, что в дальнейшим было названо «национальным оружием отечественного флота» медленно, но верно вызревала в умах адмиралов и главных конструкторов кораблей.

Еще 20 октября 1951 г. коллективом Бисновата была начата разработка корабельной пусковой установки для «Шторма». Как уже отмечалось, катапультная установка отличалась крайней громоздкостью. Тем не менее ее успешно «примерили» к кораблям, строившимся и проектировавшимся в первое послевоенное десятилетие.

Правда, проработки на этой стадии велись не собственно кораблестроительными КБ, а проектно-исследовательским бюро, входившим в ЦНИИ-45 — будущее «ЦНИИ им А.Н. Крылова», судостроительный аналог Минавиапромовского ЦАГИ.